Подрывник будущего. «Русские бессмертны!»

Грохот взрыва заставил вздрогнуть бетон стен и настежь распахнул стальную дверь. Лог последних операций… вычищено. Остальным занимался час назад на поле. Все «чужие» папки переименованы, спрятаны и имеют атрибуты служебных, поэтому поверхностная проверка ничего не даст. А сейчас самое неприятное…

Из темноты бункера тянуло вонью сработавшей взрывчатки, крови и дерьма. Освещению хана. Постояв и подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, осторожно спускаюсь по ступенькам. Внутренняя дверь тоже распахнута настежь, а за ней…

Черная лужа на полу однозначно кровь. А вон и куски плоти.

Поздравляю, Артем, ты только что убил человека.

Резко замутило, желудок подступил к горлу. Делаю еще один шаг, понимая, что сейчас будет тошнить, и…

«Пи-ик».

Не понял?

«Пи-ик».

Звук идет…

«Пи-ик».

…от ошейника! Излучатель бункера накрылся!

Похолодев, резко поднимаюсь по лестнице наверх. Рабский самоликвидатор молчит. Да, еще шаг, и я бы присоединился к Чифу. Тошноты, кстати, как не бывало.

Дежурящий по штабу капрал недолго вникал в надпись на дисплее планшета.

«Сэр, мастер Чиф подорвался. В бункере».

– Во взводе?!

«Да».

– Склад цел?

«Да». Показываю жестом: «заперт».

– Мать!.. Стой здесь.

Буквально через несколько минут спешно прибыли военные саперы, и мы отправились во взвод. Капитан подошла, когда я вместе с уборщиками собирал останки Чифа, а Гонсалес с фонарем в руках оценивал состояние бункера, параллельно обеспечивая нам безопасную работу со своего планшета.

О бункере и был первый вопрос Вильямс.

– Накрылись электричество и излучатель, рабочий стол можно выбросить, стены посекло рикошетировавшими роликами. Повреждены с десяток мин. Тара, инструмент, приборы – по мелочи. В общем, ничего серьезного. Жаль только, что лишились опытного сапера.

– Как произошло?

– Пока устанавливаю. Мут отошел в туалет, как раз и рвануло. Похоже, сначала мина, потом сработало кольцо. Да, вот планшет Чифа – лежал в его комнате.

Капитан проводила взглядом половину черепа, которую пронес в совке уборщик, поморщилась:

– Ладно, разбирайся, я на доклад к майору. За двое суток бункер в порядок приведем?

– Если кабели не перебило, то даже быстрее.

В мой планшет капрал заглянул уже на исходе дня, и явно для очистки совести, потому что три принесенные с поля мины так и остались лежать в разобранном и полностью безопасном состоянии.

К теме гибели мастера Власта вернулась перед сном:

– Ты сегодня сильно испугался?

Вспоминаю пережитое на поле:

«Да».

– За пять лет в первый раз, чтобы в одну вахту гибли сразу два сапера. Один в год – и то много. Чиф вообще был как заговоренный.

Что же, я знаю причину.

– Страппи, я не могу освободить тебя от выполнения работ. Пока ты полностью принадлежишь корпорации и обязан исполнять свою социальную функцию.

«Да».

– Знаю, что ты исполнительный и дисциплинированный, но еще раз приказываю: будь осторожен. Ты мне нужен живой. Запомнил?

«Да».

* * *

Вот так я остался один. Взрыв в бункере Гонсалес списал на ошибку Чифа. Что же, полностью соответствует действительности. Мастер ошибся, недооценив меня. Теперь моей жизни угрожают только мины. Стало ли от этого легче?

Казалось бы: сам себе начальник, пользуюсь доверием саперов, регулярно получаю от них похвалу. Дни наполнены интересной работой и спортом, ночи провожу с красивой, занимающей высокий пост женщиной. Классный фасад, правда?

На деле это все дерьмо. Липкая грязь, рабское болото, которое затянуло меня целиком, сделало пресмыкающимся, безропотным исполнителем чужой воли. Воли оккупантов, помешанных на расовой теории нацистов. Все чаще вспоминаю мумии партизан в подвале мертвого города. Они хотя бы умерли как мужчины, с оружием в руках, защищая родную землю. А кто я? Мародер и слабовольный приспособленец, отрабатывающий будущий перевод в слуги, покорное рабство до самой смерти. Мечтаю заполучить планшет Власты? Нечего себя обманывать – эта женщина такого просто не допустит.

Власта… Строгий командир, образцовый офицер и изощренная любовница. Даже в постели она заставляет чувствовать разницу в общественном положении. Наглядный пример – ее губы никогда не касались моих. Участившиеся проявления нежности, ласковые слова и поглаживания – так относятся и к любимому животному. Какой мерзкий смысл в словосочетании: «любимое животное»! Для нее я никогда не стану человеком.

Горько усмехаюсь последней мысли. Я никогда не стану человеком. Причина проста – меня не хватает на возвращающий человеческое достоинство поступок. Казалось бы – дерни посильнее кольцо ошейника. Или повернись спиной к минному полю и уходи, пока последний шаг не поставит закономерную точку. Но я слишком хочу жить. И смерть Чифа лишь еще одно этому подтверждение. Мы были, как два не поделивших миску шакала. Я оказался хитрее. Стал от этого лучше? Наоборот.

Такие мысли все чаще приходят в голову, вызывая муки совести и глубокое отвращение к самому себе. И, скорее всего, самоубийство стоит уже не за горами. Я как раз думал о нем, держа вынесенную с поля мину и глядя на проклятую трубу, когда услышал за спиной невероятно, до боли знакомый голос:

– Эй, парень!..