Подсадная невеста для фальшивого жениха

– Ну, едем мы как-то раз большой компанией в поез-де. А ехать долго, двое суток. Ну, кореш один мой нажрался – причем в хлам, зюзю и катешину! Спроси его, как зовут, – не вспомнит. Ну, запойный он был, ничего не попишешь. Он даже когда-то в институте учился, так его оттуда со второго курса выперли. Не, не за успеваемость, у него как раз все пятерки по предметам были, чувак-то умный! За что? Счас формулировку вспомню... Ага! «За систематическое появление на занятиях в нетрезвом виде»! Но это официально, а на самом деле его просто на одного из профессоров стошнило. Случилась такая оказия, да. Так вот, едем мы, а кореш чего-то по купе шарит, ищет. А чего ищет – и внятно объяснить-то не может. Мычит только чего-то. Ну, до кого-то из нас дошло: курить хочет! И вот берем мы и на столик кладем этот самый, «тампакс». Свистнули у одной подруги ради такого случая. А «тампакс» этот весь из себя белый такой, в трубку картонную и длинную упрятан – самое то! Ждем, что будет дальше. Ну, кореш дотягивается в итоге до «тампакса», светлеет лицом, засовывает себе в рот и принимается его раскуривать. По всему купе вонища страшная, ватой горелой воняет и бумагой паленой. Но ясен пень, не курится. И тогда кореш, на весь белый свет обиженный, оборачивается к нам и спрашивает: «Какая сука мне мокрый „Беломор“ подсунула?»

Женька, не выдержав, хихикнула, представив себе несчастного выпивоху. Настя, разумеется, тут же презрительно фыркнула, дав понять, что сия скабрезная история задевает ее тонкие чувства.

После ужина Женя с Сашкой, работая на камеры, помахали рукой вслед покидающим их «друзьям», а затем с чувством перевыполненного долга отправились в беседку – подышать перед сном свежим воздухом.

– Ну, как самочувствие? – осведомился Сашка, как только они вольготно расположились на резных лавочках.

– Превосходное! – не покривив душой, ответила Женька. – Такое облегчение, словно кирпич с души упал!

– А почему сразу кирпич? Почему не простой какой-нибудь камень?

– Да потому что простой камень – это никакой камень! А кирпич – это тяжеленная такая дрянь правильной формы. И этой своей правильной формой он мне уже всю душу натер!

– А как насчет поговорки «Не имей сто рублей...»?

– Знаешь, в подобной ситуации я лучше выберу деньги. Мне и одной Насти с ее завидками за глаза хватило, а как представлю, что таких вот «подруг» могло быть больше... Нет уж, лучше я как-нибудь одна проживу!

– Одна? А как же я? – в шутку возмутился Сашка.

– Твое место свято и неприкосновенно, – заверила его Женька. – Кстати, не боишься, что мы сегодня нажили себе смертельного врага?

– Боюсь тебя огорчить, но по моим внутренним ощущениям мы нажили его гораздо раньше. И что самое забавное, ничего особенного для этого не сделали. Ну не нравимся мы Альбине – что ж тут поделать?

В небе мелькнул яркий сполох, а секунд через десять ощутимо громыхнуло.

– Кажется, ты был прав насчет грозы. Чую, ливень на всю ночь зарядит, – сказала Женька, зябко поеживаясь.

– Ты замерзла? Хочешь, вернемся в особняк, пока дождь не начался? – Сашка пересел поближе и бережно сжал Женькину ладонь.

– Нет, лучше уж здесь побудем, если ты не против.

– Без проблем!

Некоторое время они сидели молча. Темы для разговора, конечно, были, но о многом хотелось потолковать наедине. Действительно наедине, без всевидящих и всеслышащих камер. Можно привыкнуть ко многому, практически ко всему. Только не к полному отсутствию личного пространства, того заветного убежища, где можно остаться лишь с самим собой и отдохнуть от окружающего мира. А обнажать перед тысячами незнакомых тебе людей свое самое сокровенное, дойти до полного душевного эксгибиционизма – согласиться на такое может только человек с ущербной психикой, которому либо хочется прославиться любой ценой, либо, напротив, давно уже плевать на себя. А Женька не относилась ни к первым, ни ко вторым. Да и Александр, видимо, тоже.

Но хотя они молчали, диалог все равно продолжался. Глаза спрашивали, получали ответ, недоумевали, переспрашивали... То, что не могли сказать глаза, говорили руки – легкие, мимолетные касания и поглаживания. От всего этого у Женьки кружилась голова, словно время повернуло вспять и не было еще в ее жизни ни тяжелых разочарований, ни кровью завоеванных побед. Просто два человека сидят рядышком, стараясь подобрать ключики к сердцу друг друга.

Женька пыталась справиться с наваждением, твердя себе, что все самообман и фантазии, между ней и Сашкой ничего нет и быть не может, но безуспешно. Ей, истосковавшейся по нормальному мужскому вниманию, остро не хватало всего этого: доморощенной романтики, маленьких секретов, запаха чужого разгоряченного тела. Даже надвигающейся грозы не хватало!

И все-таки это безумие! Зачем она вновь позволяет себе мечтать, да еще и о том, что никогда и ни при каких условиях не сможет осуществиться?

По крыше беседки забарабанили первые капли дождя. Операторы, заметно нервничая, переглянулись.

– Ну что, побежали в дом, пока не промокли?