Подсадной

О чем бы еще поговорить? О театре, музыке, о книгах? О наркотиках, наконец? Чтоб хоть чем-то зацепить.

Еще пять напрасно прожитых минут. Пару стеклопакетов продать можно.

— Тебе стеклопакеты, кстати, не нужны? Немецкие, фирма. У меня дырка есть.

Блин, какие стеклопакеты? Опять мимо! Не может человек, которому «улыбнулась» фортуна, думать о стеклопакетах. Но Ангел, кажется, не врубился.

— Нет.

— Тебя-то за что?

Предупреждали, чтоб не спрашивал, но… Предупреждать легко.

Ответит — не ответит?

— За что и тебя. Обознались.

Даже как-то обидно за бесцельно проведенные в институтских стенах годы. Правда, там искусству провокации не учили. Интересно, а где учат? И учат ли вообще? «Объявляется дополнительный прием абитуриентов по специальности стукач-многостаночник. Высокое качество обучения, квалифицированные преподаватели, гарантированная работа после окончания, социальная и физическая защита…»

— Хуже нет, когда так. Самое обидное, что ничего не сделать. Сиди, как дурак, и гадай: посадят — не посадят…

Да, талант, может, и есть, а вот практики пока маловато. Поэтому пора переходить к шоковой терапии:

— Слушай, а это не на тебя старух вешают?..

Юридический термин «вешают» был знаком Коле по тем же детективным кинопроизведениям.

Сработало! Сработало! Зацепился! Ура! Чего я кручусь вокруг да около?! Давно надо было в лоб! По-нашему, по-менеджеровски! А то — стеклопакеты…

Псевдо-Рома насторожился, словно бурундук, почуявший приближение совы. Теперь главное — не вспугнуть.

— На меня… А ты откуда знаешь?

— Слышал, пока в коридоре сидел. Они дверь не прикрыли.

— И что слышал?

— Так, немного. Мол, сомнений у них никаких. Кого-то ждут…

— Кого?!

Искренний интерес в глазах. Неподдельная тревога в голоске. О, сынок, да ты, похоже, душегуб! Пальчики-то затряслись, глазки забегали, мысли засуетились, прыщики покраснели. Запахло баландой.

Осталось придумать, кого они ждут. Чтобы окончательно сломить сопротивление противника и довести его до исповеди.

Блин, да что может быть проще правды?! Проще и надежней?! Только еще более правдивая правда! Почему бы не рубануть? Мочи его, мочи!

— Старух каких-то. Одну с Юго-Запада, вторую не помню. Серьги у нее вырвали. С зелеными камушками. Не брюлики, так — ширпотреб. Она якобы людей запомнила. Обоих. Сейчас приедет узнавать.

Победа! У бурундучка паралич воли. Шерстка дыбом, уши в трубочку. Ногти на руках грызть начал.

— К-как узнавать? Она же… не видела…

— Откуда ты знаешь? Я вот тоже уверен был, что…

Коля недоговорил. Мол, никого я не кидал.

— А что, что еще слышал? — продолжал переживать ангел.

— Да ничего особо больше. Типа, у них все на мази, парнишка сядет стопудово. Так и сказали — стопудово. Смешное слово, я запомнил. Да, вот еще: за приятелем твоим поехали. Поэтому и меня сюда заперли. Очереди дожидаться. Блин, а это мои проблемы?! Очередь… У меня бизнес стоит, а я тут в очереди сижу! За свои же налоги! Охерели в атаке! — Коля, как требовала роль, «тревожился» прежде всего о собственной участи: — Сколько они с тобой разбираться будут? Час, два? Неделю?

— Не знаю.

Полудохлая мышь пропищала бы громче.

— Так это все-таки ты?

Ангел утвердительно кивнул головой, но ответил: «Нет». Болгарин, наверное. Держится еще, не сдается.

Теперь успокоиться, не перегибать и довести дело до логического конца. Хотя оно и так доведено. Лично у Коли нет никаких сомнений, что перед ним «тот самый Мюнхаузен». Хорошо бы узнать, куда он серьги дел. А еще лучше вернуть. Татьяна бы обалдела, а конкуренты зашлись в бессильной злобе.

— Да, хреново дело, брат. Ленке моей ты вряд ли позвонишь.

— Сука старая. — прошептал Ангел, хрустнув костяшками.

Коле очень хотелось учинить расправу тут же. Двинуть кулаком по прыщавой роже. Но… Он здесь не за этим.

— Сука — не наука… Я тебе не завидую, брат.

Ангел заскрипел зубами.

— И еще… Этот, в комбинезоне, напарника своего за серьгами послал.

— Куда?!

— Не сказал. Мол, бери тачку и пулей за серьгами…

Конец пьесы. Занавес. Но вместо аплодисментов — свист и топот зала. «Стукач! Мерзавец! Наседка ментовская! Парень, не верь ему!!!..»

Вернувшись в офис, Коля позвонил Виталику:

— Ну как? Признался?

— По полной! — Голос дачного соседа звенел чистой радостью. — Четырнадцать эпизодов! И ваш в том числе! Только из камеры взяли — сразу поплыл! И подельника сдал с потрохами, и про обрез раскололся. Дома лежит, в кладовке! Мы и не знали! Классно ты его загрузил! А говорил, не сможешь! Талант, он и в камере талант!

— А где серьги, сказал?

— В скупку сдали. На Гороховой. Они все золото туда сбывали. Генка помчался изымать. Если их не перепродали, получите обратно.

— Слушай, а можно я их сам Татьяне верну?

— Вообще-то, по закону мы должны возвращать, но для тебя я устрою.

— Спасибо. Да, забыл сказать — он Ромой представлялся.

— Это от стыда, наверное… Но ты его чем-то взял. Убедил в своей, так сказать, честности.

— Стеклопакетами, наверно.

— Пакетами так пакетами. Главное — результат. Благодарю за помощь! С почином!