Подсадной

— Позже. Все так здорово было. Ждали, когда он учебу закончит, чтобы расписаться. Но… — Вера собралась с духом, — он машину угнал. Иномарку. Так, по глупости, хотел подвиг для меня сделать — после работы красиво встретить. Поймали.

«А у нас другие разведданные. Не угнал, а ограбил. Кто-то кого-то вводит в заблуждение. Сознательно или неумышленно».

— Три года дали.

— Так много? За обычный угон?

— Хозяин машины какой-то шишкой был.

Дальше Вера поведала историю, которую Коляныч приблизительно знал. Вера ждала, писала письма. Дождалась. Но колония, видимо, не перевоспитала, а наоборот, усугубила. Потом эта история с пьяным пассажиром и обрезом.

— А ты знала, что он… собирается убивать?

— Что ты?! Я себе до сих пор простить не могу, что его адрес Андрею дала. Он же клялся, что просто поговорит и попросит извиниться.

Похоже, в этой части печальной повести Вера не врала. Она же не народная артистка.

— Его посадили на двенадцать лет. Вот такая любовь. А после него ничего и не было. Питер — Москва — Питер, выходные-отсыпные, отпуск на даче. Какому нормальному мужчине проводница нужна?

— И когда он выйдет?

Вера залпом допила кофе:

— Когда? Понимаешь… Он уже вышел.

— Не понял, — довольно правдоподобно прикинулся дураком Коляныч. — Выпустили?..

— Я не хотела тебе говорить… Помнишь, к нам милиция приходила?

— Участковый.

— Да. Он не по поводу соседа. Андрей сбежал. Дней десять назад. Из колонии. Просили позвонить, если вдруг объявится.

Вера замолчала, Коля присел рядом с ней на диван, поставил на поднос нетронутый кофе.

— И что ты собираешься делать?

«Песню для него заказать на „Русском шансоне“».

— Не знаю, — чуть слышно ответила девушка.

«Нравственный выбор героини романа…»

— А как ты к нему сейчас?.. — тонко, не в лоб поинтересовался разведчик.

— Никак. Он из колонии совсем другим вернулся. Все из-за того дурацкого угона. Хотя бы условно дали или на поруки какие-нибудь. Даже если б не это убийство, я б и так от него ушла. Правда, не знаю как. Он бы не отпустил.

— Он уже в городе?

— Без понятия. Он не звонил и не появлялся. Но наверняка появится. Дома у матери вряд ли — сразу поймают, а ко мне заглянет.

У Коли появился шанс:

— Так, может, позвонить? Участковому?

— Ты что?! — Вера посмотрела Коле в глаза. — Это же подло. Он ведь мне ничего плохого не сделал. Может, и убежал, чтобы меня увидеть. Да и сел из-за меня.

— Ну да, конечно. Я, не подумав, предложил.

— А что делать, даже не знаю. — повторила Вера.

— Поживем — увидим, — процессор выдал универсальную фразу из имеющегося в памяти набора вариантов.

Ночевать остались у разведчика.

Утром, закинув Веру домой, Коляныч из автомата перезвонил в «центр», доложить обстановку и испросить совета.

— Жениха она не любит, но сдавать не будет. Моральные принципы.

— Так сдай ты! Одним больше, одним меньше, — без намеков предложил Виталий.

— Ты забыл мой главный принцип — ничего личного. Я работал, только когда не было собственной выгоды. А здесь есть.

— Коляныч, ты странный какой-то… Этот ухарь уже одного убил. Что у него на уме — даже Всевышнему не известно. Вера твоя под топором ходит. И ты тоже. Так что у тебя одна выгода — живым остаться.

— И тем не менее.

— Ну а чего тогда у меня совета спрашиваешь? Делай как знаешь.

Виталик оборвал разговор, чувствовалось, что у него неважнецкое настроение.

Коляныч вышел из будки, постоял немного в раздумьях, сел в машину и помчался в офис. У героя тоже нравственный выбор.

Виталик повесил трубку и закурил. У него действительно было хреновое настроение. Вчера имел неосторожность уснуть на совещании и захрапеть. Устал, с каждым может случиться. В итоге с позором был выдворен из совещательной комнаты. Начальство придумало антинародную схему. Утром на сходке подчиненный обязан доложить, что запланировал на рабочий день, а вечером — как выполнил намеченное. Руководство считало, что таким образом поднимается производительность милицейского труда. Но это в теории, которая, как известно, суха. А оперативная работа, как всякая творческая деятельность, не всегда поддается планированию.

На сегодняшней утренней сходке Виталик пообещал, что к концу рабочего дня возьмет организованную банду. Или хотя бы одного неорганизованного бандита. Но бандиты срочно попрятались, поэтому он отправился в «Лезгинку», где выпил два по ноль-пять пива. Для поднятия оперативного мастерства и наступательности.

Когда вернулся в управление, позвонил Коляныч.

«Ну чего он менжуется? Сдал бы и не страдал херней».

Но пускать дело на самотек Виталий, как и подобает профессионалу, не собирался. Во-первых, искренне хотел помочь другу — у того любовь, а любовь мутит разум сильнее спирта. А во-вторых, все-таки надеялся поймать беглого бандита. Пусть даже и не к восемнадцати ноль-ноль. Колянычу он не соврал — премий или медалей за поимку не получит. Но зато и не получит по голове за отсутствие показателей. На раздолбая участкового надежды нет — он формально посетил адреса, написал справку, что все розыскные мероприятия выполнены, и через две минуты забыл про беглеца.