Подсказчик

Едва переступив порог комнаты, Мила заметила на лице старшего инспектора довольную усмешку. «За каким чертом он меня вызвал?» — промелькнула мысль в голове девушки.

— Агент Васкес, хочу лично поблагодарить вас за ценный вклад в это расследование.

Мила наверняка покраснела бы от этих хвалебных слов, если бы не понимала, что это всего лишь повод для того, чтобы отделаться от нее.

— Но я не думаю, что мой вклад был настолько велик, сэр.

Роке взял в руки нож для бумаги и принялся его кончиком прочищать ногти. Затем он продолжил с некоторой рассеянностью в голосе:

— Тем не менее вы нам очень пригодились.

— Но мы еще не установили личность шестой девочки.

— Это выяснится потом, как и все остальное.

— Сэр, прошу вашего разрешения полностью завершить свою работу и остаться здесь по крайней мере еще дня на два. Я уверена, что смогу достичь конкретного результата…

Роке отложил в сторону нож, снял ноги со стола и, встав, направился прямо к Миле. С сияющей улыбкой на лице он взял Милу за правую руку, которая все еще была забинтована, и крепко сжал ее, не обращая внимания на то, что этим жестом причинял ей боль.

— Я переговорил с вашим начальником: сержант Морексу заверил меня, что принимает мою благодарность за ваше участие в этой истории.

Затем Роке проводил девушку до двери.

— Доброго пути, агент. Вспоминайте о нас иногда.

Мила кивнула, поскольку ей нечего было возразить.

Оказавшись через несколько секунд за порогом комнаты, она проследила за закрывавшейся перед ее носом дверью.

Ей очень хотелось обсудить это событие с Гораном Гавилой, потому что он был явно не в курсе ее неожиданной отставки. Но тот уже ушел домой. Она слышала, как несколькими часами ранее он договаривался по телефону насчет ужина. Судя по голосу в трубке, его собеседнику, находившемуся по ту сторону провода, было лет восемь-девять. Похоже, они собирались заказать пиццу.

Мила поняла, что у Горана был сын. Возможно, в его жизни есть еще и женщина, которая наверняка с удовольствием примет участие в вечернем торжестве, приготовленном для нее отцом и сыном. Мила, сама не понимая почему, почувствовала к ней странную зависть.

Девушка вернула на входе свой нагрудный знак, а взамен ей вручили конверт с обратным билетом домой. На этот раз на вокзал ее уже никто не проводит. Ей следовало бы отправиться в мотель, чтобы собрать свои вещи и заказать такси в надежде на то, что по возвращении руководство возместит ей все расходы.

Но, оказавшись на улице, Мила поняла, что ей некуда спешить. Она огляделась и вдохнула полной грудью воздух, неожиданно показавшийся ей необыкновенно чистым. Город представлялся ей погруженным в неестественный сосуд с холодом, балансирующим на грани неминуемых метеорологических явлений. Плюс-минус один градус — и все мгновенно изменится. В этом разреженном воздухе чувствовалось приближение раннего снегопада. Тем не менее все останется таким же неподвижным, как и теперь.

Мила вынула из конверта билет на поезд. До его отправления оставалось еще три часа. Как знать, хватит ли этого отрезка времени, чтобы до конца разобраться со всем, что не давало ей покоя? Нет лучшего способа узнать об этом, чем удостовериться лично. Ведь даже если Мила и возьмется за это гиблое дело, то оно так и останется в тайне. А она не может покинуть этот город, не разрешив все свои сомнения.

Три часа. Их должно хватить.

Мила уже почти час ехала в машине, взятой напрокат. Впереди нее горные вершины разрезали на части купол неба. Деревянные дома с покатыми крышами. Из каминных труб поднимался серый с запахом смолы дым. Во дворах — аккуратно сложенные поленницы дров. И мягкий желтоватый свет в окнах.

Миновав участок федеральной трассы 115, Мила подъехала к дому, на двери которого виднелся номер 25. Девушка направлялась в колледж, в котором училась Дебби Гордон. Ей непременно хотелось увидеть комнату девочки. Мила нисколько не сомневалась, что там она найдет нечто такое, что непременно приведет ее к шестой жертве и укажет на ее имя. И даже если, по мнению старшего инспектора Роке, эта затея была практически бесполезной, Мила не могла не довести до конца свою работу по идентификации шестого трупа. Это был жест сострадания. Весть о том, что пропавших девочек было не пять, как считалось раньше, еще не получила широкой огласки, поэтому никому пока не представилась возможность оплакивать шестую жертву. Мила знала наверняка, что без имени не будет похорон. Шестой ребенок навсегда останется белым пятном на могильной плите, безмолвной паузой в конце краткого списка имен, только порядковый номер для бездушной отчетности смерти. Она никак не могла этого допустить.

В действительности Милу преследовала иная мысль, из-за которой она и отправилась в этот многокилометровый путь. Именно от нее эта сильная щекотка в основании шеи…