Подсказка из прошлого (СИ)

Сворачивая на Никитскую, я посмотрела на часы. Девять вечера. Музей давным-давно закрыт, но мне просто необходимо попасть туда. Сегодня. Именно в том состоянии, пока я не растеряла свои ощущения, и текущая обыденная жизнь не поставила свой отпечаток недоверия. Не может быть такого, не бывает. Нет, бывает и может. Но кто знает, вдруг завтра я сама подумаю, что все, что я почувствовала и увидела, всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.

Мне вовсе не показалось удивительным, что ворота оказались не запертыми, а лишь прикрытыми. Я проскользнула внутрь, вдыхая запах начинавшейся осени, прелых листьев и слегка морозной свежести, заставившей меня поежиться. Подошла к двери особняка и толкнула ее. И снова чудо: дверь отворилась. Я проникла вовнутрь, отгоняя от себя воспоминания, как здесь в холле, я стояла на коленях перед телом Андрея.

Из маленькой комнаты сторожа виднелась полоска света. Я порадовалась, что надела кроссовки, позволявшие мне бесшумно продвигаться. Во всем теле чувствовалась необычайная легкость. Впервые дом не пугал меня. Он казался мне старым другом, неожиданно возникшим из прошлого, с которым мне просто необходимо выяснить отношения. На цыпочках я заглянула в комнату сторожа: на столе пустая винная бутылка, молоденький мальчишка, по всей видимости, новый сторож музея, мирно спал, уронив голову на руки. Вполне вероятно, он выходил покурить на улицу и по пьяной оплошности забыл запереть дверь.

Мне везло, словно кто-то, решающий наши судьбы сверху, все же хотел, чтобы призрачный житель музея и я встретились. Прокравшись наощупь в гостиную, я включила свет. Прикрыв глаза рукой от его резкости, сказала в пустоту:

— Я вернулась, Степан.

На столе уже привычно зазвенела чашечка, и я поняла, что он снова подает мне знак о своем присутствии. Понятия не имела, что мне делать, поэтому просто начала говорить. Хотя думаю, что ему вряд ли нужны были слова. Достаточно прочитать мысли. Я говорила, что прощаю его и еще о том, что нет необходимости торчать в этом доме. Я вернулась, чтобы сказать, что он ни в чем не виноват, он поступал, как велело сердце. А еще я просила прощения, что не уберегла Андрея, не захотела прочитать знаки, которые он мне подавал. Потому что боялась и не верила.

— Ну если ты все время здесь, ты должен знать, кто убийца. Дай же мне подсказку. Дай. Я хочу наказать его.

Чашечка на столе несколько раз звякнула, словно давая понять, что он меня слышал. Я озиралась вокруг, твердо уверенная в том, что он даст мне подсказку. В голове звенело от напряжения, так я боялась, что опять не пойму, пропущу подсказку и не узнаю правды.

В гостиной погас свет, и я, тихонечко охнув, опустилась на стул, вся превратившись в зрение и слух. Послышался шорох, шелест бумаг, слабое дуновение. Легчайшее прикосновение к моим волосам, словно он сожалел о том, что должен сказать мне правду. Я совершенно выпала из времени, лишь слышала, как колотится в груди сердце. Не от страха. От тягостного предчувствия. И снова это утешающее поглаживание, теперь по щеке. Как прикосновение крыла бабочки. Легкое и невесомое.

Зажегся свет. Прямо передо мной на столе лежала открытая на второй странице книга. В середине страницы название: «Преступление». Прямо под ним «Роман». Я вскрикнула и захлопнула книгу. Тупо прочитала вслух: Алексей Коньков «Преступление». Я вертела в руках откуда-то взявшуюся книгу из библиотеки Конькова и хранившуюся в музее, как редкий экземпляр. Когда я пришла в гостиную, книги на столе, кажется, не было. Хотя полной уверенности не было. Может, книга и есть та самая подсказка? Я нервно перелистнула страницы и положила ее на стол.

Что это могло означать? Я должна прочесть это произведение, чтобы понять, кто убийца? И это странное название «Преступление». Я положила книгу на стол и уронила голову на руки, пытаясь заставить себя думать. Должна ли я взять эту книгу домой, чтобы просмотреть ее? Или оставить книгу в музее и взять такую же в библиотеке? Все-таки нехорошо расхищать народное достояние. Роман «Преступление» считался одним из самых сложных и запутанных в творчестве Алексея Конькова, но именно он и принес ему мировую известность. Я перелистнула страницы. Положила ее на стол. Книга, захлопнутая мною, снова оказалась открытой на второй странице. «Преступление». «Роман». От внезапной догадки я застонала.

— Этого не может быть! — крикнула я в пустоту. — Не может быть! Он не убийца! Зачем ему убивать Андрея? Зачем?

Заспанный сторож появился в дверях гостиной с ужасом, глядя на меня.

— Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?

Слова не доходили до моего сознания, я даже видела его через дымку. Словно он тоже был призраком.

— Как вы сюда попали? Я вызову милицию. Положите книгу на место.

Я опустила глаза и увидела, что, оказывается, прижимаю злосчастную книгу к груди. Бросив ее на стол, словно змею, которая может ужалить, резко сказала:

— Дверь надо запирать! Раз уж сторожем работаешь!