Подслушанная сказка

Вероника Батхен ПОДСЛУШАННАЯ СКАЗКА

«Они шли ниоткуда, не зная куда,

Творя свое волшебство…»

Тикки Шельен

Как приятно мечтать, бродя наугад по городу, сравнивая и различая медовую древность Иерусалима и призрачную правильность черт Петербурга, пыльную яркость Москвы и раскинутую вширь ветхость Казани. Сказка таится за сломанной веткой, щурится из сонных окон, прячется в лабиринтах дворов. Можно почувствовать себя хозяином кукольного театра, выстраивая сюжет по случайно подслушанной фразе, чертам незнакомых лиц, силуэтам событий. Взять хотя бы любовь — невозможную здесь и привычную в книгах. Я никогда не встречала людей, полюбивших друг друга с первого взгляда, но…

Подземный переход, полутемный, сырой, чуть затхлый. Старушки с газетами и сигаретами, яркие ларьки, забитые бесполезными мелочами, суетливые люди, спешащие по своим личным делам. Девушка с гитарой у стены. Крупная блондинка, некрасивая но пластичная, меняющая маски по песням. Голос занимает собой пространство, заглушая шаги и двери, летая от смеха до крика. Люди собрались вокруг, кто-то пьяно подхрипывает, кто-то смотрит с ленивым интересом, вертя в руках скомканную десятку. Парень из круга. Лохматый, нервный, с кривой улыбкой, слушает полузакрыв глаза. Это то что было. А что могло быть?

Он — петербургский бродяга, хиппи и музыкант. «Широко известен в узких кругах» — ехидничала бывшая жена, уточняя затем — в каких именно. Золотые руки, светлая голова, естественно без царя в ней. Мир прекрасен, если не обращать на него внимания большего, чем он стоит. Люди тоже. Дом — наверное где-то есть, но в дороге куда интересней. Бутылка пива всегда в кармане. На загруженных воду возят — не вешай нос! Кстати, а ты куда и откуда?

Она приехала из провинции, окраины, гребеней — как еще назвать родной медвежий угол? Пела всегда, сколько себя помнила. Дома — глушь и тоска беспросветная, оазис культуры — разворованная библиотека. В шестнадцать лет ушла по стране, пела на стоянках дальнобойщиков, в придорожных кафе, на улице. Репертуар — джаз и старая эстрада — позволяет заработать на жизнь. Свои песни пока не поет. В город попала случайно. Одна. Ночевать планирует на чердаке — во-он на той улице вполне себе чердак… Да бог с ними с крысами — не съедят!

Забросив рюкзак и гитару к его знакомому, они сутки кряду бродили по городу — как положено в романтическом каноне любовь свалилась на них снегом с крыши. И удивительно, что ее не узнали сразу. Впрочем чудо порою страшно назвать по имени. Зато им достались первые звездочки снега, корочка льда под ногами, восхитительно горячий, ароматный дымящийся кофе в тихой проулочной забегаловке — такие еще остались… Конечно стихи, конечно байки из жизни — поиск общих нитей, связанных сильнейшим из заклинаний «а помнишь…». Утренний эскалатор после бессонной ночи — уже вдвоем на одной ступеньке. Случайный ночлег с попыткой заснуть поодиночке. И снова бродить. Через два дня они вместе уехали в Питер. И уже тогда — первый звонок — чуть не погибли на трассе. У водителя пробило правое переднее колесо, машину вынесло на встречную полосу, еле успели затормозить.

В Питере они осели на квартире у чьих-то друзей до весны. Ходили гулять, целовались у каменных львов, считали фонари на Фонтанке, работали в переходе. И писали, и пели как никогда. Будто каждому из них в жизни не хватало именно второй половинки, чтобы увидеть мир и суметь о нем рассказать. Слова выхватывались из воздуха, ноты сами сидели на струнах. У него даже изменился голос, чуть слишком высокий раньше, обретя раскатистую глубину звучания. Первый квартирник прошел на ура, люди терли глаза — куда раньше смотрели. Впрочем, поражал даже не прорыв дара — само существование этой пары казалось чудом. Любовь отражалась в протянутой чашке чая, подкуренной сигарете, поднятом с пола колечке — что же говорить о глазах. Они были вдвоем но не вне, втягивая всех мимохожих в свое счастье, и удивительно ли, что рядом с ними заядлые одиночки собирались в стайки по двое, вечные меланхолики учились смеяться, а циники засовывали свое ехидство в места к описанию не предназначенные.