Подслушанная страсть

-Он умер. – Кристина вытерла внезапную слезу и подняла взгляд к небу. – Его хоронили родственники.

-Почему они не помогали ему при жизни? – Митя бросил веточку в урну.

-Не знаю. Кому нужен инвалид. Я сама это по себе знаю. От моего отца все отвернулись, а мать часто называла его калекой, разрывая его сердце попрёками и издёвками. Такие люди – обуза. Они как бельмо на здоровом теле.

Митя с состраданием взглянул на мужчину лет 50-ти на костылях. Мужчина устав, присел на лавочку напротив и закурил. Рядом с ним лежала оставленная кем-то газета. Он взял её, пробежал взглядом по заголовкам, а затем выбросил её в урну.

-Ты переедешь ко мне? – вновь спросил Митя.

-Подожди. Я хочу чтобы мы съездили с тобой на кладбище. Мы найдём могилу старика и я положу ему эти гвоздики. Кроме нас ему никто их не положит. Я знаю, он улыбнётся там, на небесах.

-Хорошо, пойдём к моей машине. Тем более, сейчас пойдёт дождь с грозой.

-Боже, я боюсь грозы! – поёжилась девушка и теснее прижалась к Мите.

-Она и мне мало приятна.

Они пришли на автостоянку. Митя завёл свой «фольксваген», который, резко тронувшись, помчал их на 2-ое Городское кладбище.

-Как зовут того парня, что назвал меня «девочкой»? Он очень смешной, – смотря на мокрый серпантин дороги, мелькавший перед глазами, спросила Кристина.

-Ваня. Иван.

-У тебя хорошие друзья.

-Ты же их не знаешь, – улыбаясь, сказал Митя. Грохнул гром, сверкнула гроза. Машину тряхануло на яме.

-Всё равно.

…У кладбища они застали смотрителя. Борода его смотрелась захватывающе броско. Вылитый старик-мудрец Толкина. Спросили его о свежих захоронениях. Он, не раздумывая отвёл их к скромной могиле с ещё красивыми венками, обложенными вокруг небольшого деревянного креста. С фотографии смотрел здоровый мужчина в очках с добрым проникновенным взглядом. Мужчина мог быть инженером в проектном институте, конструктором самолётов или хорошим режиссёром, завсегдатаем модных кинофестивалей… В нём было мало сходства с тем стариком, что собирал милостыню, мечтая по-человечески просто сходить в туалет. Но вопреки почти отсутствующим сходством, это был тот, кого они знали при жизни, очень тяжёлой и жестокой.

Девушка положила гвоздики на подножие креста. Голуби, плавно кружились в небе, прояснившимся от туч,  опускались к земле и вновь набирали высоту. Смотритель косил междурядья ручной косой. Трава была в человеческий рост и духота от неё ложилась комом в горле.

Кристина и Митя прогуливались между последних пристанищ когда-то любивших, живших заботами людей. Их прижизненные снимки бросались в глаза, заставляя задуматься над тем, зачем и как ты живёшь. Эти сотни, тысячи улыбающихся лиц как-будто подтверждали, что там, где они сейчас, им лучше, отвергая убеждения, что жизни после смерти не существует.

-Я люблю здесь гулять, – тихо произнесла Кристина.

-Слышал вчера, что нашлась парочка смельчаков, находивших удовольствие в занятии сексом на кладбище. – Ирония Мити была с горечью.

-Ну зачем ты так. – Девушка опустила взгляд.

-Но ведь это так дико – любить кладбище! – Митя чуть повысил голос. – Кладбище – это страдание. Это боль утраты; это кинжал в самое сердце.

-Это тишина и покой, Митя.

-Ты поедешь ко мне?

-Да, конечно. А пока наберись смелости и не бросай меня здесь. Я часто здесь бываю одна, но в этот раз захотела, чтобы ты был рядом. Всё живое устаёт от одиночества.

Внезапно Мите захотелось напиться до самого беспамятства. Пустота в душе заполнялась чем-то новым, мало понимаемым. «Может бросить всю эту игру в любовь – размышлял он. – И быть как и раньше, один? От одиночества ещё никто не умирал, а от любви – сколько угодно».

Смотритель достал из за пазухи фляжку и сделал большой глоток. Жидкость стекла по его лицу, спадая на землю. Он взглянул на Митю и ушёл в заросли травы.

Любовь – это язычество; она никому не подчиняется, до конца никому не открывается; она всегда нова и безвинна. У настоящей любви нет тлена, нет порока, нет изъянов; люби – и ты обретёшь истинное счастье.

Первая ночь Кристины и Мити была заполнена неисчерпаемой страстью. Молодые люди упивались друг другом, обретая какое-то неземное знание, дающее наслаждение в каждом прикосновении к любимой коже, в каждом биении сердца, открытого чтобы любить. Темнота комнаты осветлялась только работающим ночником. В полуоткрытое окно, зависшее над ночью и спящим городом, входил прохладный ветер, колыша занавески. Работал кондиционер, мерно сопя словно маленькая собачка.

Обнажённое тело Кристины с широко раздвинутыми в стороны ногами изображало на стене причудливую тень. Мите она казалась чем-то сродни китайскому дракону, застывшему у пруда с чудесными лилиями. Девушка чуть слышно стонала, полуприкрыв глаза. Митя, приподняв слегка её ягодицы, входил в изнывающее от страсти лоно во всю глубину, Нет ничего величественнее обычного совокупления мужчины с женщиной, даже боги замирают в своих небесах, созерцая это действо. Мир останавливается в эти трогательные мгновения, одаряя любовников всеми силами земли.