Подснежник на бруствере

Мы уже стали привыкать к жизни в батальоне, сдружились с людьми, как пришло время прощаться. И хотя нас ждал кратковременный отдых в запасном полку, не одна Прядко проронила слезу, прощаясь с гостеприимными хозяевами. Медсестра Таня горько плакала, провожая снайперов: опять ей оставаться одной среди мужчин. Бойцы просили нас поскорее вернуться обратно.

Бой за Невель

Еще на отдыхе из писем стало известно: родная 21-я гвардейская дивизия отличилась в боях за освобождение Невеля.

За два года оккупации гитлеровцы превратили небольшой городок в сильный узел обороны, один из углов стратегического треугольника: Великие Луки — Новосокольники — Невель. Через город проходил железнодорожный путь на Ригу, здесь было скрещение шоссейных дорог. По ним немцы могли перебрасывать войска и технику из группы армий «Север» в «Центр». Разведка доносила: летом в Невель приезжал Гитлер (если, конечно, это не был один из его двойников) инспектировать войска.

Утром шестого октября сотни орудийных стволов, нацеленных на вражеские укрепления, одновременно открыли огонь. Ударили штурмовые роты, и на стыке между армиями, где оборона у гитлеровцев была слабее, наметился прорыв. Расширяя его, вперед устремилась механизированная группа, настоящий стальной таран из танков, самоходных орудий и артиллерии — противотанковой и зенитной. Воины 21-й гвардейской дивизии, посаженные на броню танков и в автомашины, закрепили успех операции: к середине дня Невель был освобожден.

Забрызганные грязью танки настолько неожиданно ворвались в город, что немецкий регулировщик на перекрестке, не разглядев звезды на башнях, дал отмашку флажком: путь свободен! На здании комендатуры развевался флаг со свастикой, головной танк, развернув пушку, в упор ударил по дому. Десантники, попрыгав наземь, расстреливали гитлеровцев, которые выскакивали из окон, пытаясь огородами уйти к реке. Пировавших в ресторане фашистских офицеров автоматные очереди косили прямо за столиками.

Во время уличных боев батальон потерь не понес. Лишь комбат Рыбин, первым спрыгнувший с головного танка, был ранен в шею немецким регулировщиком. Это был последний выстрел фашиста.

А танки мчались дальше, на железнодорожную станцию, где стояли под парами два эшелона. Полторы тысячи жителей, загнанных в теплушки для отправки в неметчину, были освобождены.

Враг опомнился километрах в 10–12 от города. Гитлеровцы начали методический обстрел Невеля из дальнобойных орудий. Уцелевшие после нашего наступления дома были разбиты и сожжены.

Много лет спустя, в двадцатую годовщину со дня освобождения Невеля, я прочитала в газетной статье слова из старой сводки гитлеровского верховного командования: «Все бои на Восточном фронте отступают на задний план по сравнению с тяжелым сражением в районе Невеля». Враг считал Невель «воротами в Прибалтику», шел в непрерывные контратаки, пытаясь вернуть «ключи» от этих ворот. Важную битву выиграли тогда наши боевые товарищи!

Дивизия заняла оборону северо-западнее Невеля. Впереди гряда холмов, то совершенно лысых, то поросших чахлым кустарником. Штабные землянки отрыты на обратных скатах высот. Полковые батареи стоят в лесочке, по обе стороны шоссе, ведущего на Полоцк.

Гвардейцы узнавали нас, окликали по именам.

— Зоя, никак ты?.. Глянь-ка, и Люба здесь и Клава!

— Щось ты, землячка, раздобрела на казенных харчах?

— Вы теперь тоже невельские, девушки, поздравляем!

Повидав своими глазами в освобожденных от врага городах «немецких овчарок», как народная молва окрестила женщин, путавшихся с оккупантами, бойцы с еще большей нежностью относились к нам, своим боевым подругам. Вместе мы тянули нелегкую солдатскую лямку, рядом сражались и гибли!

Капитан Булавин, принявший командование батальоном, казалось, постарел от свалившихся на него забот и усталости, еще больше сутулился. Только глаза его лучились от радости при виде нас.

— Вернулись наши красавицы, будто солнышко на небе взошло.

Зоя Бычкова оказалась рядом, Булавин погладил девушку по голове. Зоя задержала его руку, незаметно прижалась к ней щекой. Весь день она ходила счастливая от скупой ласки замполита.

Все мы волновались о здоровье комбата, но Булавин успокоил: Рыбин ранен легко, пишет, что уже ворочает шеей. Не такой он человек, чтобы долго залеживаться в госпитале, скоро вернется в строй.

Первый день «охоты» оказался удачным. Гитлеровцы, не успев окопаться после неожиданного, поспешного отступления, вначале появлялись открыто. Из своего окопчика на опушке я подкараулила двух фашистских солдат, вышедших из дальнего леска с бревном на плечах. Взяла на мушку переднего — гитлеровец свалился, бревно придавило его. Второй присел от неожиданности, видно, не понял сразу, что случилось с его напарником. Пришлось и ему познакомиться с тем, как жалят снайперские «осы». Эти двое уже никогда не будут строить оборонительные объекты на чужой территории!