Подставь крыло ветру

Старик лежал плашмя, но протянул руку к птице. Та еще была жива. Мсье Пик просунул руку ей под брюхо, и утка с трудом встала на лапки. Мсье Пик слегка подтолкнул ее, и птица, собрав последние силы, смогла взлететь. Охотник выстрелил во второй раз и промахнулся.

Все еще лежа на земле, мсье Пик увидел, как мимо него прошла толпа мужчин, женщин, детей, осликов и собак. Кроме собак, которые обнюхивали его, когда пробегали мимо, никто не обратил на него внимания и никто ему не помог. Он взглянул на статую маршала Нея, которого так же игнорировали, как и его, и который, казалось, поднял свою саблю, словно хотел преградить им дорогу. Истеричная толпа ринулась по бульвару Монпарнас, оставляя за собой грязные бумажки, пустые бутылки и осколки стекла.

Снова наступила тишина. Маленькая Сара, наблюдавшая за всей этой сценой из кафе, вышла на улицу и приблизилась к старику, с которым до этого поздоровалась. Теперь он стоял на коленях. Его одежда была грязной. Сара увидела, как он выпрямился, но ноги у него подкашивались, а правой рукой он сжимал рукоятку трости. Несколько секунд он стоял неподвижно, пытаясь отдышаться. Затем упал. И стал не более чем грудой тряпья.

Сара наклонилась к нему. Глаза мсье Пика были широко открыты. Неестественно белые пальцы его левой руки были скрючены вокруг того, что осталось от небольшой черной с позолотой книги.

Утка же была только ранена. Несмотря на боль, она чувствовала, что у нее открывается второе дыхание, что болит меньше и что она может контролировать тело. Она летела с трудом, очень низко, выбивалась из сил. Временами она закрывала глаза и погружалась в полубессознательное состояние, как это бывает у перелетных птиц.

Она все же теряла высоту. Толпа, которая бегом следовала за уткой, уже предвкушала, как та рухнет на землю.

Но утка изменила курс. Вместо того чтобы продолжить движение по бульвару Монпарнас, она свернула в узкие улочки, окружающие станцию метро «Эдгар-Кине».

Толпу охватывало все более ощутимое разочарование. Скоро наступит вечер, гроза, которая закончилась слишком быстро, не принесла желанной прохлады, еще и чертову птицу никак не поймать. По радио звонки от очевидцев сменили информацию с дрона. Один человек сообщил, что видел утку на улице Гёте. Это была последняя новость, которую услышала толпа. «Охота продолжается уже достаточно долго, — сказал ведущий неожиданно нервным голосом. — Президент ждет».

Следуя указаниям, выдаваемым по радио, преследователи достигли улицы Гёте и пробежали по ней несколько раз. Они толкали друг друга, разъяренные тем, что утка по-прежнему от них ускользает. Никогда еще Большая охота не оканчивалась так поздно. Никогда еще она не была такой непростой. Казалось, люди в толпе растерялись. Уставшие собаки перестали лаять. Студенты больше не пели. Наступила глубокая тишина.

Люди могли еще долго бегать по улице Гёте, но утку бы не нашли. Потому что она была у меня.

~~~

Не могу сказать, почему утка решила приземлиться ко мне на подоконник. Возможно, потому что это было одно из немногих окон, открытых в грозу.

Когда разразилась гроза, я дремал дома, довольный, что работа откладывается до вечера.

Я краем уха слушал радио и с удовольствием узнал, что праздник потерпел фиаско. Казалось, утка не давала покоя охотникам, и вроде как государственное радио только что потеряло последний дрон. При этой новости я улыбнулся: такой поворот меня не расстроил. Я закрыл глаза и слушал стук первых капель по крыше, постепенно погружаясь в сон. И забыл закрыть окно.

Утка не увидела меня? Или увидела, что я не двигаюсь? Не знаю. Знаю только, что из полудремы меня вывел шелест крыльев. Я открыл глаза и узнал птицу, этого черного героя дня. Я был потрясен.

Утка приземлилась на мой книжный шкаф. Дождь немного утих. Когда вода обрушилась на крыши, по комнате разнесся запах озона — грозы, камня и крови богов. Сохраняя спокойствие, я продолжал притворяться спящим. Я размышлял. Белые перья на крестце птицы окрасились в красный цвет. Ее глаза, как и мои, были полузакрыты. Она выглядела так, словно вот-вот умрет. Может быть, поэтому она и прилетела? Чтобы спрятаться у меня дома?

Я по-прежнему не двигался. Не знал, как поступить: возможно, вы помните, что я решил полностью отдаться тому, что осталось от ежедневного счастья; помните, я пытался проживать каждый день в удовольствие, так, будто Смерть ждет меня за поворотом; и вот самое настоящее удовольствие оказалось у меня под носом. Я вспомнил, как в детстве ел утиную ножку с яблоками. Я попытался понять, когда в последний раз ел мясо. Около месяца назад? Думаю, то была баранина. Жесткая баранина. Настоящая подошва, и при этом безумно дорогая. А тут целая утка! Я должен был рискнуть.