Подставная дочь

– Мы нашли в бумагах Масловского письмо Лиды, – ответил старший следователь Главного следственного управления Коробов. – И на письме обнаружили отпечатки пальцев Шишканова. Не на конверте, конечно, – добавил Володька. – А на самом листочке с текстом. И это явилось подтверждением того, что письмо Шишканов вскрывал. Так что улика это настоящая, не выдуманная… Кроме того, в ноутбуке Карины, взломав ее пароль, мы нашли переписку ее по «агенту» с одной подружкой-коллегой по профессии, некоей Ликой. Карина прямым текстом сообщала ей, что один ее клиент Славик, который «потеет секретарем у одного крупного босса», прочитал письмо дочери этого босса к нему, причем босс ничего до этого не знал о существовании у него «доньки» и никогда ее в глаза не видел. И Славик этот, дескать, хочет ее, Карину, за дочку этого босса выдать, чтобы потом «бабки» из него качать. И Карина у этой Лики совета просит, подписываться ей на это предложение Славика или нет.

– И что ей Лика ответила? – заинтересованно спросил я.

– А Лика ответила, что если Славик не гонит пургу, то дело, конечно же, стоящее. Поскольку получать «бабки», не раздвигая ног перед всякими козлами, просто святое дело. И пока, дескать, еще лохи на свете не перевелись, окучивать их сам Бог велит. И Карина согласилась. А так как Шишканов признался, что знал Карину и являлся ее клиентом, эта переписка Карины с Ликой стала еще одной уликой против него, – заключил Володька и самодовольно добавил: – Ну, он и поплыл…

– Что же он ноутбук с собой не прихватил, когда Карину повесил? – подумал я вслух.

– Ну, Старый, я тебя, кажется, зря похвалил, – хмыкнул Коробов. – Если бы что-нибудь из вещичек индивидуалки пропало, то сам посуди, какое это было бы самоубийство? И потом, компьютер – это основной рабочий инструмент таких, как Карина. После тела, разумеется. И его отсутствие навело бы на мысль об убийстве, чего Шишканов допустить не мог.

– Виноват, товарищ майор, – был вынужден признать я.

– В самом конце допроса я его спросил, зачем ему было все это нужно, – продолжал Володька. – Ведь все вроде бы шло нормально.

– И что он ответил? – спросил я.

– Он ответил буквально так: «Вот именно, что «вроде бы» нормально. Конечно, нормально: я больше пяти лет собирал для Масловского факты, копался в грязном белье его конкурентов и недоброжелателей, готовил доклады и отчеты, находил ему женщин, приносил, подавал… Думаете, он это ценил? Он считал, что все так и должно быть: он барин, а я лакей. Он все время говорил, что придет время и он отблагодарит меня по-царски. Но годы шли, а это время не приходило. Более того, он за мою работу перестал даже говорить «спасибо». Да, я знал Карину, поскольку пользовался ее услугами. Я уговорил ее выдать себя за дочь Масловского, ведь в письме из Клина, которое я прочел, было все необходимое, чтобы поймать Масловского в сети и начать выкачивать у него деньги. Все шло хорошо, пока пятого ночью он не позвонил мне и не спросил про Карину, почему она так неохотно говорит о матери. И добавил: «А может, она и не знает ее?» Он был на взводе и бросил трубку. Шестого июля он словно не замечал меня. А утром седьмого июля, в день конференции, он сказал мне, что хочет поговорить со мной насчет «подставной» дочери. Так прямо и сказал – «подставной». Я понял, что надо избавляться и от Масловского, и от Карины. А что еще мне оставалось делать? Ведь за эту аферу с вытягиванием из него денег Масловский с его связями засадил бы меня в тюрьму лет на пять! Мне просто нужно было заставить его молчать…» Тогда я спросил его: «Поэтому-то вы и ударили его ломом два раза, проломив во второй раз череп почти насквозь?» И он ответил, что уже не помнит, как все это происходило. «И Карину вы тоже хотели заставить молчать?» – задал я ему последний вопрос. Но он на него не ответил. И когда я приказал его увести, он обернулся и печально проговорил: «Я был лучшим секретарем во всей Москве».

– М-да-а, – протянул я. – Вот тебе и лучший секретарь.

– Все, это дело закрыто! – закруглился Володька.

– Поздравляю, – искренне произнес я и вкрадчиво добавил: – Теперь только одно осталось.

– Что еще? – В Володькином голосе прозвучала неподдельная тревога.

– Дать мне интервью по этому делу.

– Не могу, – ответил Коробов, – не уполномочен. И потом, для чего это тебе нужно?

– Мне это нужно, чтобы завершить передачу.

– До суда над Шишкановым – никакого интервью, – твердо произнес старший следователь Главного следственного управления. – Иначе меня начальство живьем съест.

– Тогда я буду вынужден сам озвучить твои слова, – сказал я. – Я не могу столько ждать, вернее, моя телекомпания столько ждать не может, так как передача должна выйти в установленные моим шефом сроки. И если я их сорву, то уже мое начальство съест меня живьем.

– А тут ты волен делать все, что считаешь нужным, – смилостивился Володька. – Только про меня помалкивай.

– Обижаешь, начальник, – заявил я. – Я никогда не разглашаю источники своей информации.

– Тогда отбой, – сказал Коробов.

– Отбой, – ответил я…