Подставные люди

— Понятно. Я дам тебе номер, по которому ты сможешь связаться с нами в ближайшие два дня, — он продиктовал семь цифр. Я предположил, что записывать их Ванде не пришлось. Память у нее была, как у Падильо: они оба наверняка помнили даже номер своего шкафчика в школьной раздевалке.

— Я позвоню из Сан-Франциско, — пообещала она.

— Где ты сейчас?

— Там, где много денег. В Далласе.

— Позвони завтра в это же время.

— Хорошо. Кстати, мистер Маккоркл?

— Да?

— Мы увидимся в Сан-Франциско?

— Скорее всего.

— Прекрасный город? Не правда ли?

— Мое мнение не в счет. Я там родился.

— Правда? Надеюсь, вы собираетесь там же и умереть?

Гудки отбоя раздались прежде, чем я нашелся с остроумным ответом, так что мне осталось лишь положить трубку и отдать должное спальне старой девы. Если в гостиной царствовали клен и ситец, то в спальне — секс и грех. Множество зеркал, огромная круглая кровать под меховым покрывалом, если не из котика, то из соболя, приглушенный свет, канапе на двоих, на случай, что кровать покажется не слишком удобной. То была спальня проститутки высшего разряда или старой девы, мечтающей стать проституткой. В последнем случае я мог только пожалеть ее.

Когда я вышел из спальни, мое внимание сразу же привлек король. Он стоял на коленях у стула, сложив руки перед грудью, с откинутой назад головой, закрытыми глазами. Губы его беззвучно шевелились, вероятно повторяя слова молитвы. Скейлз наблюдал за ним, изредка кивая головой, а Падильо, который не слишком жаловал религию, проверял, заряжен ли его пистолет.

Пока король молился, я стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, он произнес: «Амен», показывая, что общение с Богом завершилось, и Падильо тут же спросил: «Ты привез что-нибудь стреляющее?»

— "Смит-вессон" тридцать восьмого калибра, — и только хотел добавить, что забыл патроны, как Падильо, должно быть читающий мысли, сунул руку в карман, вытащил запечатанную пачку патронов и бросил мне.

— На случай, что твоих не хватит.

Пожалуй, подумал я, его такт требует награды.

Я вытащил из «дипломата» револьвер, зарядил его и положил в правый карман пальто, предчувствуя, что он попортит драп. Падильо поднялся, подошел к окну, выглянул из-за занавески. Что он там углядел, не знаю, но затем шагнул к столу, снял трубку и набрал номер.

— Это Падильо, — произнес он, а затем слушал не меньше минуты, зажмурившись и потирая переносицу.

— Знаешь, я не мог вырваться из Вашингтона, — по этой фразе я понял, что говорит он с женщиной, потому что вашингтонским женщинам он всегда говорил, что не мог вырваться из Нью-Йорка. — В город приехали мои друзья, и им надо где-то остановиться на пару дней... Нет, все мужчины, — вновь он долго слушал, потирая переносицу. — Нет, ну зачем такие хлопоты... Да, я знаю, за что ты им платишь, — он посмотрел на часы. — Мы подъедем в течение часа... Хорошо... Большое тебе спасибо.

Падильо положил трубку и оценивающе оглядел нас, словно пытаясь решить, а стоим ли мы той жертвы, на которую, судя по всему, ему пришлось пойти.

— Это кооперативная квартира на Шестьдесят четвертой улице, у пересечения с Пятой авеню. Нам надо лишь попасть туда.

— Надеюсь, вы не обидитесь, мистер Падильо, если я спрошу, достаточно ли безопасна квартира, в которую мы должны перебраться? — полюбопытствовал Скейлз.

— Это не квартира, а целый этаж, — ответил Падильо. — И меры предосторожности, принятые человеком, которому она принадлежит, заслужили бы похвалу Секретной службы. Имея восемьдесят миллионов долларов, можно позволить себе самое лучшее.

Глава 12

На крыше многоэтажного дома царила тьма, но семью этажами ниже уличный фонарь заливал входную дверь желтым светом. Я перегнулся через сложенный из кирпича парапет высотой в три фута. Король и Эмери Скейлз стояли рядом, но вниз не смотрели. Куда более интересовала их пропасть шириной в восемь футов, до прыжка через которую им оставалось три минуты, при условии, что сработает план Падильо.

Восемь футов — это приличный прыжок, если речь идет о толстячке, вроде короля, не привыкшего к физическим упражнениям, или королевском советнике, таком, как Эмери Скейлз, возраст которого уже перевалил за пятьдесят и чья координация движений оставляла желать лучшего, или обо мне, потому что я испытываю головокружение от высоты, даже залезая на четырехфутовый стул у стойки бара.

Падильо предложил типичный для него план, простенький и без затей, если не задумываться о связанном с его реализацией риске. Если об опасности не думать, можно уговорить себя, что ее вроде бы и нет. А потому Кассим, Скейлз и я, сгрудившись на крыше, собирали нервы в кулак и гнали от себя мысль о том, что расщелина между домами могла остановить и горного козла. Падильо было легче: его могли пристрелить, не более того.

Ничего особенного внизу я не увидел.

Редкие прохожие на тротуаре, одиночные машины на Эй-авеню, темный и зловещий парк на другой стороне.