Подстреленный телефон

…когда вижу новые звезды, даже не сразу вспоминаю, что это – звезды, не узнаю, не понимаю, что это они…

…останавливаюсь, перевожу дух, я – одинокая звезда среди чужих незнакомых звезд.

Кто-то смотрит на меня, кто-то изумляется, кто-то перешептывается, да вы посмотрите, это как это так, вселенной нашей тринадцать тысяч лет, а этой звезде целых четырнадцать…

Молчу.

Я не могу сказать, что я не из этой вселенной.

Потому что звезды не говорят.

Кто-то выслеживает меня…

…нет, не так.

…кто-то стреляет в меня…

…и не так…

…выстрел…

…и даже не выстрел, просто я был – и меня нет, кто-то подбирает мой труп, кто-то несет его в бесконечный музей, кто-то проклинает кого-то, только я этого уже не слышу…

…больше вариантов нет.

Только три.

Три судьбы, брошенные в бесконечность.

…А да, еще что-то хотел спросить… у того, кто дал мне эти судьбы… все эти судьбы… ну что я бежал от своего прошлого в свое прошлое, это понятно, но вот там было чучело планеты… где много воды… и облака… И вот когда я увидел чучело из этой планеты, я с собой сильно поссорился… Нет, что она уникальная была, это понятно, такого больше нигде не сыщешь… но… мне так показалось, я не только из-за этого злился… как будто связано у меня было что-то с этой планетой…

…или это мне только показалось…?

…а…?

Воспоминания о будущем

– Вы восстанавливаете воспоминания?

– Разумеется.

Смотрю на него, а не сошел ли ты с ума, а чем я, по-твоему, занимаюсь, если у меня на табличке написано – восстанавливаю воспоминания.

Этого я всего не говорю, отвечаю как можно вежливее:

– Разумеется.

– О прошлом?

Окончательно понимаю, что у человека поехала крыша. Все-таки отвечаю как можно вежливее:

– Разумеется.

– Только о прошлом?

Меня передергивает:

– Ну а что я вам, воспоминания о будущем восстановить должен?

Он кивает, резко, отрывисто:

– Да… да.

Хочу отозваться – это не ко мне, он обрывает меня:

– Да вы подождите говорить Это не ко мне, подождите…

Чего мне ждать, думаю я, чего тут ждать…

– И думать, чего вам ждать, тоже подождите… понимаете… она приходит убить меня.

Мысленно поправляю – наверное, хотел сказать, приходила.

– …нет, я не хотел сказать – приходила. Приходит. Каждый вечер.

А полиция, думаю я.

– …нет, не надо в полицию.

А что так, – я успеваю подумать, но опять же не сказать.

– …эта женщина… – начинаю я…

– …моя женщина.

– Ваша?

Мы любим друг друга.

То есть, я люблю.

Она тоже любит, только не помнит об этом, вернее, еще не знает. Она приходит каждый вечер – еще не помнит, что мы любим друг друга, и мне приходится напоминать, как мы брали экипаж, и летели на нем в никуда, останавливались в старинных городках, ночевали в комнатках, таких крохотных, что они могли уместиться на ладони, а на рассвете в полях собирали звезды, нападавшие за ночь. А потом потихоньку пришла зима, и нужно было что-то делать, как-то обустраиваться, денег хватило только на комнатку под самой крышей, а на дом не хватило, и правда, это странно смотрелось, комнатка под крышей, парящая в пустоте…

Она этого не помнит.

Когда она приходит убить меня – она этого не помнит.

Я напоминаю.

Нет, не словами, – тут надо слишком много слов, я бы не успел словами, я вонзаю память в её разум, как стрелу в мишень, как нож в масло, – она вздрагивает, осененная внезапным воспоминанием, она начинает понимать, она снимает военную форму, в которую её обрядили те, кто её сюда послал, и мы устраиваемся на постели, и мечтаем, как возьмем экипаж, и полетим на нем в никуда, а экипаж будет хлопать крыльями, рассекая высокое небо. А потом подкрадется зима, и, может, схватит кого-нибудь из нас, но мы отобьемся, обязательно отобьемся, и купим чердак под самой крышей, который будет парить в воздухе…

…на рассвете они убьют её.

Спохватятся, что она не убила меня – и убьют её.

Правильнее говорить – отключат.

Но я говорю – убьют.

На рассвете.

Каждый раз я вижу, как она распадается в прах, каждый раз я верю, что она снова придет вечером.

Она приходит.

Чтобы меня убить.

Она еще не помнит…

Осторожно откашливаюсь:

– А из-за чего, собственно, вас…

Он выставляет руки ладонями вперед:

– Давайте не будем об этом, ладно?

Хочу напомнить о профессиональной тайне – не напоминаю, чувствую, что здесь это бесполезно.

– …так причина вашей вражды с ними…

– …это наша причина.

И что вы от меня хотите, думаю я.

– Думаете, что я от вас хочу… понимаете… я возвращаю ей память…

Меня передергивает, я наконец-то спохватываюсь:

– Вы даете ей воспоминания о будущем… но это невозможно, ведь будущего еще нет!

– Вот именно.

– То есть… вы подсовываете ей ложную память?

– Совершенно верно.

Это запрещено, думаю я.

– Правильно думаете, это запрещено… они теперь нашли способ со мной разделаться, если они сообщат в полицию…

Наконец, успеваю не только подумать, но и сказать:

– …вам грозит смертная казнь.

– Верно… если я только не докажу, что действительно добавлял ей воспоминания о будущем…

– Но как вы это докажете, думаю, как…

– Вы мне поможете.

– Каким же…

– …сделаете воспоминание о будущем.

Хочу сказать, что это невозможно, он обрывает меня: