Подступы к философии русского языка

Идея единства, сложившаяся еще в Киевской Руси и упроченная православным влиянием, стала одной из доминант русского мировоззрения. Она реализовывалась в самых разных сферах. И если в Европе велась работа по культивированию разнообразных форм множественности, то русское миросозерцание, напротив, стремилось к его преодолению. Следствием этого стала значимость субъекта для европейской мысли, когда он своей волей и личностным усилием одновременно продуцирует и создает механизмы для удержания в своем сознании этой бесконечной множественности. Начинается эта множественность с выделения субъектом собственного Я, противостоящего всему остальному миру.

Эта особенность европейского сознания реализуется и на бытовом уровне, в частности обращается внимание на распространение стульев, дающих возможность выделить и обособить каждую отдельную персону, в противовес лавке, которая фактически делает невозможным персонификацию отдельно взятого Я. Та же тенденция прослеживается и в развитии искусства. Основополагающим принципом европейской живописной традиции стала прямая перспектива, которая центрирует мир вокруг субъекта и подчиняет этот мир законам видения субъекта. Она сформировалась в противовес обратной перспективе иконы.

В музыкальных искусствах это связано с древнерусской традицией противопоставления музыки как игры и пения[12]. Для европейской традиции в музыке всегда было значимо выражение эмоционального состояния человека. Но если музыка выражает нечто, это свидетельствует о раздвоенности человека: есть, на пример, какие-то чувства, которые человек испытывает непосредственно, а есть музыкальное их выражение. И получается, что план выражения становится овнешенным по отношению к самому человеку. Этот же принцип реализуется и в европейской философии, в частности в декартовом cogito. Центрирование мира вокруг Я предполагает особую стратегию разговора о мире – описательную, где мир предстает как «картина мира»[13].

Так реализуется одно мироотношение, которое всегда предполагает существование на границах, всегда движение от Я к иному, чужому и чуждому миру, при котором даже собственное Я оказывается внешним по отношению к самому себе (план бытия и план его выражения). Поэтому европейское знание в самом широком смысле этого слова можно охарактеризовать как знание на границах, знание как различение, то есть главное – это устанавливать границы, границы между Я и миром, между Я и иным Я.

Православная традиция рассматривает подобную устремленность ко множественности как следствие греховности человеческого существа. Множественность – это промежуточное, временное состояние, которое нуждается в преодолении и никак не может становиться целью человеческого существования. А главное предназначение человека в том, чтобы выйти из этого состояния множественности, состояния раздробленности. Этот выход начинается с преодоления раздробленности сознания. Первым шагом на этом пути должен быть отказ от противопоставления себя и мира, своего Я и Я другого. Путь достижения этого единства – это путь молитвы, ибо именно она способна преобразовать человеческое сознание. Но это путь немногих – это путь старцев или святых. И на Руси всегда знали о реальности этого пути. Именно он полагался в качестве цели, хотя для многих и недостижимой. Описание молитвенных практик не имеет смысла, поскольку всякое описание предполагает выделение себя в качестве привилегированной точки, которая задает подчиненное пространство, подлежащее описанию, что втягивает нас в очередной виток дробления мира, продуцирование множественности, которое с необходимостью будет уводить нас от Единства. Единство всегда должно осуществляться, оно есть – и только тогда о нем возможен разговор. Поэтому мы лишь фиксируем, что русское православие в качестве определяющей модели рассматривало сознание преображенное, даже знание о котором дает возможность иного понимания мира и, соответственно, иных действий в нем.

Для того чтобы была возможность теоретической реконструкции данной стратегии, мы вынуждены будем, хотя это и не вполне правомерно, зафиксировать опорные точки, без которых невозможно отличное от европейского мироотношение. Центр иного мироотношения – это «преображенное сознание», стремящееся к единству. Оно предполагает отказ от личностного Я как от особой, выделенной субстанции, которая в той или иной форме центрирует вокруг себя остальной мир. Я, представленное как значимая точка зрения, предполагает описательное отношение к остальному миру. Отказ же от такого позиционирования делает возможным отказ и от описательных стратегий в качестве доминирующих культурных форм.