Подсвечник Чпока

Положил его руку себе на плечо, обхватил за пояс и поволок. Но не в свой дом, а в сторону мойсеева.

У входа в куалу уже толпились вотяки — учурки и будлуки. Чпок увидал среди них Красного и Кузьму Самсонова, мясника.

— Э…, — заупирался было гость, глядя на Чпока мутными глазами.

– Ничо, ничо, спать идем, — замурлыкал Чпок и затолкал его внутрь.

На земляном полу куалы были разложены дрова. Возле них возился Моисей. Чпок стал стягивать с нищего азям, затем рубаху. Гость и сам пособлял, Чпок держал его за рукава, а Конон ворошил руками. Наконец, он остался по пояс голый. Моисей побрызгал на него водичкой из тазика.

— Помыться тебе надобно, — пояснил нищему Чпок.

В куалу ввалился Кузьма. Моисей с Кузьмой подошли к гостю поближе и враз перевернули его вверх тормашками. Кузьма обхватил его за ноги, а Чпок и Моисей держали за плечи. Кузьма попытался привязать его за пятки к балке под крышей. Но мужик был рослый, не умещался. Тогда Кузьма перетянул его за голени, просунув веревку под коленки.

— Ладно висит, в самый раз будет, — проговорил Кузьма, отирая пот со лба. Длинные патлы нищего свисали до полу, он трепыхался и бормотал что-то невнятное.

— Ну что, начинаем? — спросил Моисей.

Чпок и Кузьма кивнули.

Моисей вышел за дверь, и вместо него в куалу вошел его родич Дмитрий Степанов, быдзим-восясь, главный жряк его куалы.

— Мар ужаськод, что делаешь? — раздался из-за двери голос Моисея.

— Луд-Кылчинлы дун виро сетско, Луд-Кылчину чистую жертву приношу, — ответил Степанов.

Моисей зашел в куалу. Степанов достал из-за пазухи нож и ударил им гостя в бок.

— Э…, — жалобно завыл нищий.

Моисей подставил склянку и набрал в нее несколько капель крови.

— Кинлы виро, кому жертва? — раздался из-за двери незнакомый бабий голос.

— Виро Луд-перилы, Тол-перилы, жертва Луд-пери, Тол-пери, — отвечал Степанов.

В куалу вошли остальные, учурки и будлуки. Теперь все вместе уже тыкали мужика ножиками в живот, и он выл беспрерывно то громкой коровой, то тихим щенком.

Три раза спрашивала женщина:

— Кинлы виро?

И трижды отвечал ей восясь.

А после третьего раза Кузьма опустился на колени, схватил гостя за патлы и ловким ударом топора отсек ему бошку. Захлестала кровь, все бросились подставлять склянки, тазики, медные корытца. Гостя сняли и положили на узкий дубовый стол.

Кузьма перевернул его на живот, взмахнул топором и начал рубиться. Он разрубил ключицу и ребра, дальше пошли крепкие мышцы спины.

— Уф, готово, — выдохнул Кузьма и отложил топор в сторону.

Раздвинул края раны и выдрал сердце и легкие. Передал их восясю.

Моисей развел костер. Степанов плюхнул на сковороду внутренности гостя и принялся жарить, то и дело переворачивая. Все стояли вокруг и зачумленно зыркали в язычки костра. Сердце и легкие зажарились быстро. Степанов порезал их на мелкие кусочки и передал каждому. Ели молча, медленно прожевывая мясо.

Когда трапеза закончилась, учурки и будлуки забрали с собой свои склянки с кровью и вышли из куалы. Остались только Моисей и Чпок с Кузьмой. Моисей сказал Чпоку:

— Утром я поеду с бабой своей на мельницу, отвезу двуногого подальше, там рядом тропинка идет через болотца, стащу с телеги, в лес отволоку по тропинке, там и выброшу. А вы с Кузьмой прихватите бошку и бросьте в чульинский родник, дед Акмар говаривал, так надобно дело довершить, чтобы мора не было. Уговор?

Чпок согласно кивнул.

Наутро они вышли с Кузьмой на болота. Чпок нес в своем пестере бошку гостя, а Кузьма ничего не нес, так шел себе, за компанию. Вязкая тропинка была тут и там устлана бревнами и ветками, но нога то и дело проваливалась в мутную жижу. Вокруг стояли чахлые серые деревца. Моросил дождик. Наконец дошли до родника. Чпок извлек из пестеря бошку, завернутую в тряпку и стал осторожно разматывать. Когда размотал, бошка вдруг открыла глаза, посмотрела на Чпока и мерно сказала:

— Ты следующий.

Чпок с испугу выронил бошку в болото. Но падая, она еще успела произнести:

— Твой черед пришел. Молить тебя будут.

Тихо булькнула топь. Чпок покосился на Кузьму. Тот плотоядно облизнулся.

И Чпок проснулся. Ощущение было гадостное. «Екарный бабай, — подумал Чпок, — не к добру. По ходу, меня скоро завалят». Потом вспомнил, бабушка говорила ему в детстве, что если во сне что-то случается, то в жизни выходит ровно наоборот. «Значит, это я кого-нибудь завалю. Или просто завалят кого-то другого». Чпок успокоился. Стал рядить-гадать, кого могут завалить, но ничего путного в бошку не лезло. В конце концов решил, что сон просто навеян на него впечатлением от гибели Мойши и Крокодила. «Старею, видать, впечатлителен стал», — хохотнул Чпок, но снова вспомнил сон и затих.

В тот же день за нардами рассказал свой сон Шейху. Шейх ничего не отвечал. Только усмехался по своему обыкновению. Потом сказал:

— На этот счет у нас в народе существует такая древняя байка: