Подтяжка

— Ох, спасибо, но вряд ли это необходимо. Кроме того, еще неизвестно, что там со мной будут делать. Вдруг у меня потечет кровь, Билли не пойдет на пользу такое зрелище.

— Это какое? — заинтересовался Билли.

Оуэн смотрит на меня с улыбкой.

— Не волнуйся, — говорит он сыну. — Доставай-ка из рюкзака свой альбом и нарисуй Норе картинку.

— Ладно, — соглашается Билли, открывая рюкзак.

Оставшееся время мы с Оуэном сидим молча, пока меня наконец не вызывают. Следую за секретарем в смотровую палату и сажусь там на кушетку. Через несколько минут, сияя широкой улыбкой, входит доктор Редклифф.

— Привет вам! — восклицает он бодро не по случаю — Как дела?

— Не очень. Я чувствую себя чуть лучше, но боль все еще довольно сильная.

— Вы принимаете лекарства?

— Конечно принимаю! Без них я бы загнулась от боли.

— Хорошо, хорошо. Самое страшное уже позади, впереди вас ждут облегчение и жизнь в новом облике.

— Надеюсь, — говорю я, в то время как он усаживается на табурет и наклоняется ко мне поближе, чтобы рассмотреть результаты своих трудов.

— Веки заживают очень хорошо, — он отстраняется и начинает осторожно снимать повязки с моего лица.

— Все выглядит прекрасно, — произносит доктор, сняв бинты и пластырь, помяв мои щеки и потыкав пальцем в нос. — Хотите посмотреть на себя?

— Да, — соглашаюсь осторожно, хотя вряд ли это зрелище пойдет на пользу моей нервной системе.

Я принимаю из его рук зеркало и, затаив дыхание, заглядываю в него. Господи, боже ты мой! До чего страшная картина! За опухолью и синяками видно, что искривление носа исчезло, но это единственное, что может утешить. Мое лицо сильно обезображено. Пока все слишком плохо выглядит, чтобы можно было определить эффект от подтяжки век или имплантатов в щеках.

Разглядывая свое отражение в зеркале, я мысленно кричу: «Больше никогда! Больше никогда!»

Глядя на меня, доктор Редклифф улыбается. Его ухмылки начинают раздражать.

— Не волнуйтесь. Когда все заживет, вы будете выглядеть сногсшибательно.

Он отбирает у меня зеркало, откладывает его в сторону и берется за деревянную палочку длиной со школьную линейку с ваткой на конце.

— Сейчас может быть немного больно, — говорит он, и я мгновенно напрягаюсь.

— Вы же не собираетесь засунуть это мне в нос? — меня охватывает приступ паники.

— Постарайтесь расслабиться, и мы быстро закончим все наши процедуры. Я всего лишь собираюсь очистить вашу носоглотку от запекшейся крови.

Он кладет руку мне на лоб и начинает манипуляции. Палочка проникает все глубже мне в нос, поворачивается там, двигается туда-обратно. Я непроизвольно хватаюсь за ручки кресла и поднимаюсь с сиденья, внутри меня раздается безмолвный вопль: «Больно! Бог мой! Как это больно!» Хочется оттолкнуть мучителя и остановить невыносимую пытку, но ведь он может проткнуть мне что-нибудь в носу этой чертовой палкой, если я начну хватать его за руки. Заставляю себя замереть и терплю. По мере того, как палочка продвигается все глубже, я начинаю задыхаться и с тоской думаю о том, почему же я не смотрела в «Доктор 90210», «Экстремальном преображении» или в «Лебеде» [49]сцен, где врачи издеваются над пациентами подобным образом.

— Вот и все, — говорит доктор, прекратив наконец копаться в моих ноздрях. Инструмент извлечен из моего носа, и я чувствую, как мое тело расслабляется, — ох, можно вздохнуть с облегчением.

— Это было худшее, что нужно вытерпеть. Мы все почистили, — добавляет он и, начав разливаться соловьем о том, как пойдет мое выздоровление дальше, вытаскивает из моих век нитки, выписывает пару рецептов. Затем откланивается.

Пошатываясь, я возвращаясь к Оуэну с Билли. Когда мы едем домой, я наконец произношу свою мантру вслух:

— Больше никогда. Больше никогда.

56. Бренда

И вот я везу очередную подругу на операцию. Камилла так ничего и не рассказала о своем недуге, но табличка на двери, в которую мы только что вошли, не оставляет сомнений: «Кловер и Клейн: пластическая хирургия». В отличие от Норы, которая на операцию ездила в больницу, Камилла, кажется, будет оперироваться, что бы там ни было, прямо здесь — в приемной врача.

— Еще раз спасибо, что привезла меня, — говорит Камилла, уже зарегистрировавшись у секретаря и усаживаясь рядом со мной в ожидании вызова.

— Не за что, — отвечаю я. Снова неправда. Чтобы успеть привезти Камиллу к врачу к шести утра, мне пришлось заехать за ней в пять тридцать, а подняться в половине пятого. — Твоя операция будет прямо там — в приемной?

— Да, тут у них есть все необходимое. Целая операционная устроена.

— О, это хорошо.

— Тебе не обязательно ждать со мной операции. Если тебе надо на работу, я справлюсь самостоятельно.

— Все в порядке. На работу только к восьми. Так что могу посидеть вместе с тобой.

Камилла внимательно смотрит на меня.

— Ты так мила. Спасибо за помощь. Понимаешь, мы все-таки едва знакомы.

— Ничего страшного. Я всего лишь подвезла тебя и подождала за компанию. Представляю, как тяжело в новом городе сразу после переезда без друзей, без семьи.