Подтверждение

– Ты знаешь, что я должен сойти на сушу, – сказал я и отвернулся. Она сидела, ссутулившись, съежившись под холодным ночным ветром.

– Если ты найдешь Грейс, ты бросишь ее, как сейчас бросаешь меня.

– Итак, ты допускаешь, что она жива?

– Судя по тому, что ты рассказал мне сначала, ее уже нет в живых. Но теперь ты думаешь иначе.

– Я должен ее найти.

– Тогда я потеряю тебя. Это для тебя ничего не значит?

В ярком свете города я видел ее печаль.

– Что бы ни произошло, ты всегда будешь со мной.

– Ты говоришь это просто так. А как же наши планы?

Я уставился на нее, неспособный ответить. На Коллажо Сери создала меня, но еще раньше, в своей белой комнате, я создал ее. У нее не должно быть независимой жизни. Однако ее горестная сиротливость была достаточно реальной, причиняющая боль правда – настоящей.

– Ты думаешь, что на самом деле меня здесь нет, – сказала она. – Ты думаешь, я живу только для тебя. Дополнения, добавления… я прочитала это в твоей рукописи. Ты дал мне жизнь, а теперь пытаешься отвергнуть меня. Ты считаешь, будто знаешь, что я такое, и все равно не можешь знать, почему я тебя создала. Я любила тебя, когда ты был беспомощным и зависел от меня как ребенок. Я рассказывала тебе о нас, о нашей любви, но ты захотел прочитать свою рукопись и поверил во что-то другое. Каждый день я видела тебя, и помнила, чем ты был, и думала о том, что потеряю тебя. Питер, поверь мне и на этот раз… нельзя жить в вымышленном мире! Ты отвергаешь все, о чем мы с тобой говорили…

Сери разрыдалась. Я ждал, пристально глядя на ее склоненную голову, положив руки на ее хрупкие плечи. В ночи ее волосы казались темными, ветер растрепал их, соленые брызги и пена заставили их виться. Когда она подняла голову, глаза ее были огромными и глубокими, полными так хорошо знакомой мне боли.

В это мгновение я понял, кто она на самом деле, кого заменяет. Я крепче прижал ее к себе и раскаялся во всей боли, которую ей причинил. Но когда я поцеловал ее в шею, она отпрянула и встала напротив.

– Ты любишь меня, Питер?

Она страдала от нежности ко мне. Я знал, что она – продолжение моих желаний, воплощение моего отказа Грейс. Она любила меня так же горячо, как я любил себя; и страшно опасалась причинить ненужную боль. Я медлил, собираясь с силами, чтобы солгать.

– Да, – сказал я и мы поцеловались. Ее губы прильнули к моим, стройное тело прижалось к моему. Она была не менее реальна, чем острова, чем палуба под моими ногами, чем сверкающий огнями, ждущий город.

– Тогда останься со мной! – сказала она.

Но мы пошли на корму и забрали из каюты мой чемодан, затем прошли по заполненным звонким эхом, гремящим коридорам и железным лестницам туда, где на пирс были перекинуты сходни. Мы осторожно спустились по ним, стараясь ступать на ступеньки, чтобы не соскользнуть по крепящим их планкам и не попасть под причальный трос.

Мы пересекли безлюдную площадь, миновали ряд припаркованных машин, нашли проход и по ступенькам поднялись на улицу. Мимо тихо прокатил трамвай.

Я сказал:

– Ты представляешь, где мы?

– Нет, но трамвай шел к центру города.

Я знал, что это Джетра, но знал также, что она изменилась. Мы пошли в ту же сторону, куда уехал трамвай. Тянувшаяся вдоль портовых построек улица была длинной и грязной, и дневной свет лишь подчеркивал ее запущенность. Мы довольно долго шли по ней, пока не очутились у большого перекрестка, за которым посреди травянистой лужайки стояло большое мраморное здание с колоннами, подпирающими крышу.

– Дворец Сеньора, – сказала Сери.

– Я знаю.

Я знал это и раньше. Когда-то давно там проходили заседания правительства, однако затем для этого построили новое здание, и дворец превратился в достопримечательность для туристов. С начала войны он пустовал. С тех пор как я поселился в Джетре, это было просто массивное здание с колоннами перед входом, утратившее былое значение.

Поблизости от дворца находился общественный парк, расчерченный освещенными дорожками для прогулок. Я вспомнил, что здесь можно срезать, и повел Сери через парк. Дорожка поднялась на пригорок посреди парка, и скоро мы уже могли видеть почти весь центр города.

Я сказал:

– Там, у входа, я купил свой лотерейный билет.

Воспоминание об этом было слишком живо, чтобы его утратить. Каждый день я мысленно видел деревянный киоск, молодого инвалида войны с корсетом на шее и его потрепанный мундир. Теперь вокруг не было ни души, и я смотрел поверх крыш домов на устье реки и море за ним. Где-то там, снаружи, лежал Архипелаг Мечты: нейтральная территория, страна, по которой я путешествовал, место моего бегства, мерило прошлого и настоящего. Я вновь почувствовал притягательное очарование островов и заметил, что Сери смотрит в ту же сторону. Я всегда невольно отождествлял ее с островами; если это очарование исчезнет, станет ли и она будничной?

Я взглянул на Сери со стороны: беззащитное лицо, растрепанные ветром волосы, стройное тело, округлившиеся глаза.