Подумаешь, попал

В Воронеж, я решил добираться своим ходом. Можно конечно и самолетом, но время терпело. В Москве мне удалось, выбить для себя и своего штаба, одну эмку и два доджа. Прекрасно зная, что до фронта, машины сами могут и не дойти, а затеряться, где то по дороге, я решил сам сопроводить их.

Оставались люди, начштаба мне нашли. Подполковника Травченко, недавно после госпиталя, потерял два пальца, на левой руке, чуть не лишился глаза, как и я слегка, прихрамывает.

Я разглядывал этого здорового мужика, и удивлялся, а в люк танка он как пролазил.

Оказалось проще, простого – это я эстет, предпочитаю машины с двумя люками, а для него удобней одна -люковый, на всю башню. Войну Травченко начинал командиром батальона, имел два ордена и медаль, считал себя старым фронтовиком. Но я все же поразил его, пусть я на груди носил, всего две награды, а остальное орденские

планки, но две золотые звезды, это две звезды.

 Семен Леонидович, сразу стал называть меня по имени- отчеству, хотя был лет на пятнадцать старше меня. В общем, мы поладили друг, с другом.

Я даже поселил его на оставшиеся сутки у себя, и уже вдвоем засели за бумаги и карты.

Впрочем обстановку на фронтах, мы знали не из сводок совинформбюро, и больше занимались личным составом. Благодаря Травченко, мы обзавелись капитаном Синицыным, того просто выкрали из госпиталя, где он должен был куковать еще с неделю. Капитана полковой разведки, я соблазнил майорскими погонами, и тот в конце, концов сдался, хотя рвался в родную часть. Но перспектива прыгнуть на планку выше, пересилила. Звание, он получил не отходя от кассы, то есть по моему представлению, прямо в штабе танковых войск.

– Тебя Викторович, похоже здесь боятся и уважают, – сказал начштаба.

Видя как бывший капитан, с которым он вместе лежал в одной палате, – прилаживает новенькие погоны. Я скромно промолчал. В общем, дел хватало.

Настя предоставленная сама себе, после школы занималась тем , что изучала нашу

довольно большую библиотеку. Я встретив дворничиху, наказал ей приглядывать за квартиранткой, следить, чтоб не кто не обидел. Настя не плохо умела готовить. Продуктов впрок, заготовил её отец. Кое что припас и я, объяснив Насте, что скоро появиться

хозяйка, то есть моя сестра, с которой они скорей всего подружатся.

Требовались водители, их опять нашли по госпиталям. Одного я забраковал, больно смахивал на блатного, это еще нечего, но его вороватые глаза, которые при разговоре,

тот отводил в сторону, мне не понравились. Короче, одного водителя, взяли прямо из учебного центра, молодого еще не опытного, но способного.

Еще одного сержанта и двоих солдат, прихватили на формировочном пункте, тоже после ранения, сержант отвоевал год, солдаты участвовали в паре боев, но хоть обстрелянные. Пришлось для этой гвардии, выписать семь автоматов и патроны к ним. Мой расчет был прост, добраться до нужного нам пункта, дня за три.

Почти перед самым моим отъездом, появился Бондарев, выглядевший как побитая собака. По его виду я сразу понял, что – что то случилось. Он подтвердил мои догадки, каким то чудом Кононов почувствовал за собой слежку, и привел преследователей на явку, оказавшейся заминированным домом. Генерал покончил с собой, взорвав дом, вместе с оперативной группой.

– Три таких парня погибло, – сказал смершавец мне.

– Ну а Кононов, – спросил я.

– Тоже, – ответил Бондарев. – Одни головешки, от дома остались.

Я что то не очень поверил, в смерть агента Абвера, но не стал говорить о том

лейтенанту, пусть думает, что так оно и есть. Единственное, с чем я был согласен, что Абвер потерял ценного агента.

 Простился с Настей, я пообещал ей найти, и поскорей вернуть беглеца брата.

Я не сомневался, что того рано или поздно обнаружат, и тому придется сознаться, кто он такой и откуда.

 Машины в Подмосковье, ехали ходко, по еще не раскисшей от весеннего потепления грунтовки.

Впрочем имея не плохие карты, мы выбирали хорошие дороги.

Что было относительно, местами приходилось объезжать, еще не засыпанные воронки.

Один раз, даже застряли в уже раскисшем месиве, и лишь благодаря тому, что нас было порядочно, Эмку чуть ли не на руках, вынесли из грязи. Естественно, я и Травченко, наблюдали на все это со стороны. Пару раз нас останавливали на пропускных пунктах,

но естественно документы у нас были в порядке. Все вокруг стояло в разрухе и запустении. Вместо деревень торчали лишь остовы печей, лишь изредка кое где

поднимались струйки дыма. Уцелевшие сельчане, обитали в выкопанных землянках, а то и просто занимали таковые, оставленные нашими, или немцами. Я прямо чуть ли не скрежетал зубами видя эту разруху, меня душила злость, и эти дойче, потом полвека спустя, будут кричать на весь мир о том, как жестоко мы с ними обходились.

Заночевали в городке, в который въехали ночью, побеспокоив районное начальство.

Не мудрствуя, мы подкатили к двухэтажному зданию горкома партии, застав первого секретаря еще на рабочем месте. По тому как тот меня встретил, я понял, что газеты он читает.

– Товарищ Кропоткин? Было первое, что я от него услышал.

– Он самый, – не стал я его разочаровывать.