Подумаешь, попал

– Вам предъявлено обвинение, в не подчинению старшему по званию.

Я увидел, как дверь немножечко приоткрылась, и в щель просунулась голова капитана Федорова.

– Какое не подчинение? – спросил я.

– Что вы его попросили сделать? -спросил следователь, у генерал майора.

– Я попросил его представиться, вместо этого, он оскорбил меня. – Я сделал замечание, он полез в драку, я вызвал медперсонал.

Я чуть не захлопал в ладоши. Лейтенант уже смотрел на меня.

– Товарищ следователь, где мы находимся? – спросил я.

– В госпитале. – Следователь, был удивлен моему вопросу.

– Вот именно. – Заключил я.

– А значит, все мы находящиеся на излечении, обязаны выполнять требование, только лечащих нас врачей, кто бы мы не были по званию, на нас нет формы, а значит мы все одинаковы.

– Кроме того, я до сих пор не знаю, не звания, не имени этого гражданина.

Лейтенант смутился, формально я был прав.

– Мой сосед не назвался, только спросил ходячий ли я. – Я ответил что да. Тогда он потребовал, чтобы я подал ему утку.

– Я не гордый, но видите, я распахнул халат, показав перевязанную грудь и плечо.

– Какую утку? – Вскричал Свиридов.

– Наверное ту, что у вас под кроватью, вам ее уже принесли?

– Вот видите, как он разговаривает со мной.

Лейтенант уже запутался, не зная, что делать, с одной стороны генерал – майор, как видно с амбициями, с другой лицо, тоже не менее важное, и между ними произошел конфликт.

– Может вы помиритесь, с надеждой. – Спросил он, закрывая блокнот.

– Что! Генерал вскипел. -Я с этим щеглом.

– Но он же герой…Лейтенант не закончил.

– И что из этого, если каждый, кто нацепит звездочку, так перед ним все обязаны

стелиться.

В палату вошел Федоров, он поздоровался со следователем, пожал мне руку и обернулся

к Свиридову.

– Как высказали товарищ, значит вы считаете, что родина незаслуженно награждает, тех кто отличился на поле боя, пролил свою кровь, и они не достойны не какого уважения.

– Да я, да вы. – Как вы стоите перед генералом.

– Перед кем? -Капитан оглядел Свиридова.

– Я вижу перед собой больного, в халате с загипсованной ногой.

– А вот и я. В палату вошел Крапивин, как всегда в накинутом халате. – Я смотрю у вас Виталий Викторович гости.

– Я требую посторонних, покинуть палату. – Закричал совсем взбесившейся, генерал -майор.

– Это кто тут посторонний? -спросил Крапивин.

– Вы, и этот капитан.

– Почему?

– Вы мешаете следствию.

– Какому следствию? – спросил комиссар, у старшего лейтенанта.

Тот спрятал свой блокнот. – Не какому, тут просто недоразумение, товарищ дивизионный комиссар.

– А что за субъект пробовал, меня выгнать отсюда?

– Генерал -майор Свиридов, он очевидно еще не отошел от шока, после перелома ноги.

–То-то я думаю, чего он на меня орет, хотел уже на место поставить.

– Товарищ Кропоткин, я переговорю с Феликсом Эдуардовичем, это не дело, лежать в одной палате, с таким эмоциональным соседом. И уже обращаясь к Свиридову произнес.

–А к вам пришлют хорошего психиатра, нервы я смотрю, у вас не в порядке, на старших по званию орете.

– Что?

– Ну вот, все слышали?

В конце концов, я сам попросил, чтоб меня перевели в другую палату.

Попал в четырех местную, но зато с нормальными постояльцами. Одним майором

и двумя капитанами. Один капитан, оставшись без левой руки, ожидал комиссования, двое других, наоборот шли на поправку, и готовились к скорой отправки на фронт.

Меня тоже ожидала, комиссия. Чувствовал я себя, с каждым днем все лучше и лучше, по крайней мере уединившись с Верочкой, и кое чем занимаясь с нею, я уже не чувствовал

той первоначальной боли. Вскоре сняв повязку, у меня удалили швы. Крапивин посетил меня еще раз, и озадачил меня тем, что после комиссии, я отправлюсь не на фронт, а в Москву. Пришло уведомление, об зачислении меня на слушателя, в академию РКК.

Я возмутился, а как же фронт.

– Не беспокойся, на твой век войны хватит, поучись с месяца три, сейчас это не долго, и опять на фронт. Ты пойми, без этого, ты выше командира полка не прыгнешь. Звание, тоже придерживать будут, а так в деле появиться запись, что ты, был слушателем военной академии.

Доводы были ясны, я понял, что без протекции Крапивина не обошлось. Ну и хорошо,

что сейчас ожидает меня на фронте. Не чего хорошего, везде идут оборонительные бои, каждый день погибают тысячи людей. А к сорок третьему, уже будет перелом,

появится надежда на победу.

– Ты только там, не куда не влипай. Попросил меня Крапивин. – А то я тебя знаю, не захочешь, а все равно в какую то историю влезешь.

Как же он был прав. Вот наконец и комиссия, как и ожидалось консилиум врачей признал меня годным к прохождению службы, только рекомендовал комиссариат, предоставить мне отпуск, для полнейшего излечения. Но у меня уже было, направление в академию, и занятие начинались через неделю. По рекомендации комиссара Крапивина,

я побывал в ателье, и сапожной мастерской, где был пошит мундир, и сточены неплохие хромовые сапоги. Осень во всю вступала в свои права, вот и пожелтевшие листья стали опадать. Я сидел на скамейке, ожидая Веронику, чтоб попрощаться.

Когда в госпитальном скверике, среди немногочисленных гуляющих выздоравливающих,