Подвал

— Нет-нет, я совсем не то имел в виду и очень рад, что вы… не такого типа девушка. Я просто хотел угостить вас горячим кофе и, может быть, чем-нибудь еще. Тут неподалеку есть кафе, оно работает круглые сутки.

— Нет, так не пойдет. Чего вы от меня хотите?

— Ничего. — Просто хочу тебе помочь. — Пожалуйста, позвольте предложить вам поздний ужин.

— Только ужин?

Я, улыбаясь, кивнул.

— Ну да.

Она подумала и медленно поднялась.

— Ладно.

Сердце у меня запрыгало.

— Прекрасно. Идемте.

— Меня зовут Кэтрин.

Это имя ей вовсе не к лицу. Ей идет имя Фиалка.

— Колин, — представился я и предложил ей руку. — Есть хотите, Кэтрин?

— Хочу, — ответила она, улыбнулась и опустила глаза в землю.

— Что ж, кафе недалеко. — Она шла рядом, примерно в полуметре от меня. Мне это не нравилось. — Давно вы здесь живете, Кэтрин?

— Ну… почти год.

— Давно. — Как ее так называемая семья позволяет ей спать на грязной и небезопасной улице? — Прекрасной молодой женщине не пристало спать на холоде. О вас должны заботиться, лелеять вас.

Фиалка покраснела и наклонила голову так, что волосы заслонили от меня ее лицо. Ее застенчивость потрясла меня. Я к такому не привык. Мама была женщина сильная и властная. Другие женщины, с которыми мне приходилось сталкиваться, продавали себя за деньги. Фиалка оказалась первой милой, мягкой и невинной девушкой, с которой я познакомился.

— Где это кафе? — спросила она.

— Недалеко. Вы там не бывали?

Она покачала головой.

— Нет, я держусь другой части города, там больше народу.

— Эта часть тоже неплоха, Кэтрин, просто немного запущенная. А кафе приличное.

Она оглянулась через плечо и прикусила губу. Уж не задумала ли убежать? Улицы были пустынны, если не считать нескольких бездомных, которые грелись у магазинов.

— Далеко еще? — спросила она и оглянулась назад. Мой фургон был уже всего в нескольких метрах от нас. Мы почти пришли.

— Я, пожалуй, пойду обратно.

Мы подошли к задней двери фургона. Я достал из кармана ключи и отпер ее. Замок щелкнул, мигнули габаритные огни, Фиалка ахнула.

— Что это значит? — она широко раскрыла глаза.

— Все в порядке, Фиалка. Я буду о тебе заботиться.

— Фиалка? Что? Я не… — она сделала шаг назад и оглянулась через плечо, глядя, куда бежать. Я вздохнул. Она не понимает, что я хочу сделать. Не понимает, от чего я пытаюсь спасти ее. Еще не поняла. Вдруг она вздрогнула и осела на асфальт. Я удивленно смотрел на нее: девушка потеряла сознание. Быстро открыв заднюю дверь, я положил Фиалку в фургон.

* * *

Я перенес ее на диван. На лестнице она очнулась и с тех пор не переставала плакать. Потрясенная и дрожащая, она оглядела комнату. Несмотря на слезы и потекшую тушь, она была прекрасна.

— Фиалка.

— Я… н-н-не Фиалка, — она заикалась и хватала ртом воздух.

— Пожалуйста, перестань плакать, Фиалка, — сказал я. — Успокойся. Все будет хорошо.

Она несколько раз глубоко вздохнула и попробовала расслабиться, но все равно время от времени всхлипывала, и эти звуки ранили меня как нож. Сильные женщины не плачут. Мама никогда не плакала.

— Чего вы от меня хотите? — прошептала она.

— Мне нужна семья.

Ее глаза в ужасе расширились.

— Я не буду вынашивать вашего ребенка!

— Ребенка? — Я не говорил, что хочу этого. Хочу ли я ребенка? Нет. И уж, конечно, не сейчас и не от женщины, которую едва знаю.

— Фиалка, я не хочу ребенка. Семья не определяется потомством. Я хочу, чтобы мы впятером образовали семью. Я буду заботиться о вас всех, а вы, в свою очередь, будете заботиться обо мне. — Разве не на этом основывается семья?

— Что? Впятером?

— Это не сразу. Пожалуйста, чувствуй себя как дома. Я создал все это для тебя, для всех вас. Не бойся меня. Я хочу помочь тебе. Хочу заботиться о тебе, Фиалка.

— Почему вы называете меня Фиалкой?

Я нахмурился.

— Этим именем?

— Да.

— Потому что это твое имя, — я улыбнулся. — А теперь я уйду и спущусь сюда к завтраку в восемь утра и потом к ужину в половине седьмого. Боюсь, работа не позволит нам видеться днем в будни, так что обедать вместе будем только по выходным. — Фиалка смотрела на меня невидящими глазами, челюсть у нее отвисла самым неженственным образом. — Пожалуйста, не смотри на меня так.

Она закрыла рот.

— Зачем вам это?

Вздохнув, я поднялся. Что в моих словах осталось для нее неясным?

— Это я уже объяснил. Мне нужна семья, и я бы хотел уберечь ее от… — я остановился, не находя подходящего слова, которое она бы поняла, — от растления, боли, унижения.

— Вот как, — сказала она в ответ, и это показалось мне удивительным. Поняла ли она меня теперь? — Но со мной ничего такого не происходит. Я просто хочу уйти.

— Фиалка, если я что-то не люблю, так это людскую неблагодарность. — У нее снова открылся рот, и она подняла брови. Лицо этой девушки способно принимать тысячи разных выражений.