Подвал

— Фостер постарается продержаться как можно дольше, — пробормотала она, сжимая зубы. Казалось, ее вера в него непоколебима.

Найджел очень хотел ей верить. Было всего полдвенадцатого. Они выскочили из автомобиля. Найджел держал в руках карту военно-геодезического управления Великобритании за 1893 год и маленький фонарь. Они шли, сверяя свое местонахождение по карте и пытаясь сообразить, где находилась Пэмбер-стрит. Перед ними был Уэстуэй, изрезавший район подобно цементной реке, он пульсировал огнями вечерних пробок. Они выбрали самую короткую дорогу, она привела их к подземной парковке. Хизер шла за Найджелом.

Вскоре Найджел догадался, что Пэмбер-стрит больше не существует. Это была одна из тех улиц, которую разрушили при строительстве шоссе наверху. Судя по карте, Пэмбер-стрит тянулась к северу от Уэстуэя. Он проследил пальцем направление улицы, поднял голову и посмотрел на один безликий многоквартирный дом из кирпича. Найджел направился к нему. Он услышал, как неподалеку резко затормозил грузовик. Найджел обернулся и увидел, как из него стали выпрыгивать вооруженные полицейские. Еще одна машина была в пути.

— Пойдемте! — позвала Хизер. — Нужно найти ту квартиру.

Найджел зашагал к дому, стоявшему на том же участке земли, где когда-то находилась Пэмбер-стрит. В некоторых окнах горел свет. Послышался топот, и вооруженный отряд нагнал их. Найджел и Хизер вошли в дом и остановились у лестницы.

— Куда дальше? — задыхаясь, спросила Хизер.

— Номер двенадцать, — произнес Найджел, поднимаясь по ступенькам.

Номер магазина Сегара Келлога. Интуиция подсказывала Найджелу, что потомок Келлога выберет квартиру именно с этим номером. Они поднялись на второй этаж и двинулись по коридору между квартир. Вооруженные полицейские держались рядом с ними. Найджел остановился около квартиры номер двенадцать. Посмотрел направо, где были видны огни и машины, двигавшиеся в разных направлениях. Потом встретился взглядом с Хизер. Ее темные глаза расширились от страха и ожидания. Он почувствовал, как сердце в его груди заколотилось сильнее, словно хотело вырваться наружу.

Группа из четырех человек заняла позицию, надев приборы ночного видения. В квартире было тихо и темно. Посчитав до трех, офицер вышиб дверь, она с грохотом упала. Остальные бросились через образовавшийся проем. Хизер последовала за ними, и Найджел, ведомый любопытством, отправился за ней.

Мужчины рассредоточились по квартире, выкрикивая предупреждения. Глаза Найджела еще не привыкли к темноте, он решил ориентироваться по выстрелам. Но ничего не произошло. Маленькая гостиная была пуста. Единственная спальня тоже. Они ворвались в кухню — ничего. Воздух тяжелый и сладковатый. Он услышал голос Хизер:

— Вы уверены, что это квартира номер двенадцать?

— Да, — хрипло прошептал он.

Найджел был уверен. Он чувствовал, как в буквальном смысле слова съеживается. Еще одна группа полицейских показалась в дверях. Один из них зажег свет в комнате, и это заставило Найджела прищуриться.

Посреди маленькой полупустой гостиной стоял белый холодильник — единственный предмет мебели, не считая деревянного стула. Найджел и Хизер переглянулись. Один полицейский распахнул дверь холодильника. Там не было ничего, кроме пакета молока. Он открыл первый отсек морозильника. Ничего. Затем второй. И тут же отпрянул. Хизер подошла поближе, Найджел заглядывал ей через плечо. Он увидел иней бледно-красного цвета. На нем лежали пара рук и нечто, напоминавшее парик, из-под которого торчала синевато-черная кожа, выдающая его истинное происхождение. Руки Дарбишира. Скальп Макдугалл. Они выбрали правильный адрес.

— Слишком поздно, — цепенея, пробормотала Хизер.

Звон в ушах не прекращался ни на мгновение. В нем тонуло все: голос преступника, частое биение сердца, даже собственное слабое прерывистое дыхание. Фостеру было очень тяжело говорить. Боль в теле от многочисленных ран исчезла. Он не чувствовал его. Единственным ощущением был звон. И вдруг он прекратился. Фостеру стало легко, будто он собрался лететь. Ощущение умиротворения и удовлетворенности разливалось по телу.

Потом он снова почувствовал под собой кровать, словно душа вернулась в тело, и сразу вернулась боль, особенно в сломанной ноге и раздробленной ключице. Фостер открыл глаза и застонал, боль в сломанной челюсти пронзила его, и он не смог выдавить из себя ничего, кроме возмущенного стона.

В этот момент ему захотелось покоя и мира, он желал покинуть свое слабое, изломанное, разбитое тело, избавиться от навязчивого запаха картона.

— На месте Грэма Эллиса ты бы пустил себе пулю в лоб, — услышал он голос Хогга. Он был рядом. Что он сейчас делал? Кажется, стоял слева от него. — Теперь недолго осталось, — добавил Хогг. — Скоро все закончится.

Фостер больше не мог сражаться. Он закрыл глаза, надеясь найти успокоение в беспамятстве. Возникла колющая боль в костяшке большого пальца правой руки. Тонкий нож разрезал кожу. Он знал, что это значило.

Единица.