Подвал

— Я стала фотографом только потому, что унаследовала это ремесло от отца. Это было так… естественно. За несколько предыдущих дней я сфотографировала слишком много мертвых… Теперь я знаю, что это занятие — не для меня. Я больше не хочу увековечивать людей в фотографиях…

— Ты…

— Моя сестра Кристаль и я, мы были двойняшки — выросли с отцом… После ее смерти…

Анжела остановилась, ожидая реакции Бальдра, но брат-близнец Имира казался бесстрастным.

— После этого я осталась с отцом одна. Мы были как два призрака в огромном доме. Два призрака, которые больше не могли друг друга любить.

Глаза Бальдра блеснули. Кажется, он был более взволнован, чем она предполагала. Анжела продолжала уже более твердо:

— Это отец нашел тело Кристаль. Когда я прибежала, он собирался ее фотографировать. Успел сделать всего один снимок… Этого я ему никогда не простила. Я возненавидела его. Я отплатила ему тем, что навязала ему свое присутствие. Лишенное всякой радости жизни. Все эти годы я была как живой труп рядом с ним. Да, мы были как два призрака…

На этот раз она сказала все. Дошла до самого конца. Бальдр был на грани слез. Чтобы заставить его тоже заговорить, она добавила:

— Твой брат был прав — у нас много общего. Он рассказывал мне о вашем… несчастном случае.

— Каком несчастном случае? — с изумлением и явным раздражением произнес Бальдр. — Имир тебе рассказал о каком-то несчастном случае?

— О пожаре… разве это не несчастный случай?

— А, пожар!..

Он тут же успокоился, обуздав уже зарождавшийся в нем гнев.

— И что именно он тебе рассказал?

Анжела испытала нерешительность, удивленная его недавней реакцией.

— Он говорил, что на Рождество…

— Да?..

Бальдр смотрел куда-то в пустоту. Анжела почувствовала, что и у нее к глазам подступают слезы.

— …вы устроили пожар…

— Не мы! Они!

— Что?!..

— Видишь ли, наши родители были монстры. Обычные монстры. Обычные, как тот мир, в котором ты жила… Мы вынуждены были жить с ними, приноравливаться к их безумию… В тот вечер, на Рождество, они напились. И попытались меня сжечь.

— Попытались… что?!

— Да, Анжела, ты хорошо расслышала. Они хотели сжечь ребенка, которого ненавидели и не могли больше выносить… Но огонь перекинулся на весь дом, и они оказались в ловушке. А я убежал вместе с Имиром. Я попросил брата спрятать меня, защитить от этого мира. Здесь, как видишь, я стал сильнее.

Теперь Анжела смотрела на Бальдра, как на самое чистое и невинное из всех земных существ. Так же как и она, он прошел через такие испытания, которые полностью преображают человека. Он казался ей восхитительным. Гораздо более желанным, чем Имир.

Воздух в доме пропитался чудесным запахом жареной оленины с печеной картошкой под соусом. Тело Анжелы отяжелело от такого сытного обеда, но она бы не отказалась от десерта. Поедая оленя, которого Бальдр убил собственными руками, она забавлялась мыслью о том, что и сама когда-нибудь пойдет викингу на ужин, здесь, в этой комнате, между очагом и библиотекой.

Она размышляла об Имире.

Она размышляла о своем предательстве.

Она не знала, что именно об этом думать.

Она разглядывала большую комнату. Представляла обоих братьев, сидящих рядом возле полок, заполненных книгами, оружием, рабочими инструментами и домашней утварью. Два существа, предназначенных судьбой для выживания в суровых условиях, две симметричные части одного целого, разделенные темным провалом могилы, в которую им предстояло опустить ее душу юной девушки…

От Бальдра исходили почти физически ощутимые волны желания, смешанные с ароматом жареного мяса. Насытившись, он аккуратно положил нож и вилку крест-накрест на изящную тарелку: кончик ножа, блестящий от жира, оказался на бедре выпуклого стеклянного ангелочка.

Бальдр ощутил теплое дуновение — словно легкий ветерок вырвался из его воображаемого мира и нежно коснулся лица.

Он представлял себе, что подставляет лицо солнцу. Этот образ действительно его согревал.

Он вспомнил голос деда, знавшего названия всех цветов, росших на обочинах тропинки, но запрещавшего ему с братом их рвать — «потому что лес нам не принадлежит».

«На другом конце стола, на другом поле она ждет, чтобы я стал ее цветком», — бессвязно думал викинг.

Сколько раз он и брат блуждали по лесу? Два воина, охраняющие границы, установленные патриархом… Сколько раз ему хотелось нарвать этих запретных цветов и разложить их вокруг тела брата, поверженного им в бою! Устроить торжественное погребение на лугу…

— О чем ты думаешь?

Деревья вновь превратились в стены дома, клеткой сомкнувшиеся вокруг них.

— Так, ни о чем особенном… детские воспоминания…

— Но это и есть самое важное.

— Воспоминания детства отличаются от других. Для них не существует временных рамок. Они — как панические вдохи и выдохи истинного времени, единственного времени в сердце метронома… Истинные воспоминания ни хороши и ни плохи…

Анжела протянула к нему руки, затем развела их в стороны для объятия.

Она и Бальдр должны быть вместе, чтобы обрести реальное существование… Момент настал.