Подвал. В плену

Вехтер посмотрел вниз из машины на мосту Луитпольда. Река Изар лениво несла льдины по течению, берега были пустынными, ветер укладывал волнами свежевыпавший нетронутый снег. На тротуаре соль превратила его в раскисшее серое месиво. Перед монументом «Ангел мира»[9] Вехтер включил вторую передачу: он не хотел пойти юзом на длинном повороте. Он даже не был уверен, установлена ли на дребезжащем БМВ из полицейского автопарка зимняя резина. У «Ангела мира» на голове и кончиках крыльев высились снежные шапки. С руки ангела взлетела встрепанная ветром ворона и покружила над замерзшим сквером Максимилиана. Взмахи ее крыльев вызвали настоящую лавину, которая рассыпалась в воздухе, не долетев до земли. Дом убитой был уже недалеко, возле магазина деликатесов «Кэфер», – если он правильно помнил. Сегодня была суббота, и Вехтер с испугом смотрел на вереницу красных фонарей перед собой – машины двигались очень медленно. Все хотели выбраться из города, не думая о том, что ждет их за окраинами. Наверное, для кого-то наступили выходные.

Еще издалека он увидел на тротуаре автомобиль специального назначения. Ветер развевал заградительные ленты, но сотрудник, который дежурил у входа, не пошевелил и пальцем. Он засунул руки в карманы, поглубже надвинул на голову капюшон. Вехтеру следовало бы организовать работу иначе: не стоило оставлять человека на улице, чтобы тот простудился. Многие в его отделе уже слегли, переложив непомерный груз задач на плечи коллег. Ему надо следить за своими людьми, прежде всего за Ханнесом – рабочим мерином, который никогда ни в чем не отказывал. Но как быть в такие дни, как сегодня? Когда нужно оказаться во многих местах одновременно? Вехтер припарковал машину на тротуаре. Тот был таким широким, что автомобиль поместился на нем целиком. Вехтер молча подал знак сотруднику, чтобы он вошел в дом. На лестнице комиссар столкнулся с Элли и наступил каблуком ей на ногу. Ее лицо исказила гримаса.

– Очень больно? – спросил он.

– Только когда смеюсь, – ответила она с постным лицом.

Она ведь не станет устраивать сцен? О да, это может продлиться долго. Она будет дуться несколько дней, а когда Вехтер спросит, что произошло, Элли наверняка подожмет тонкие губы и ответит: «Ничего, ничегошеньки».

Вехтер ломал голову, что же он натворил на этот раз, чем он это заслужил.

– Что у тебя нового?

– В квартире почти ничего нет. Но то, что есть, может оказаться важным. – Она выпрямилась, держась за перила, чтобы не потерять равновесия на каблуках-шпильках. – С Беннингхофф крепко дружила соседка. Она наверняка может рассказать нам про эту даму еще больше. А что у вас? Наш маленький свидетель не выдавил из себя признание?

– Было бы неплохо.

Вехтер потер подбородок. Он звонил в больницу из машины, но там ему лишь сказали, что мальчик стал кричать, как только уменьшили дозу успокоительных. Поэтому врачи снова увеличили дозировку. Остается только посочувствовать пареньку. Или он был хорошим актером, как считал Ханнес. А может, и то и другое. Оливер произвел на Вехтера впечатление человека, который пытается выжить всеми возможными способами. Или любой ценой.

– Кстати, его отец объявился, – сказал он. – Ханнес допрашивает его. Элли, ты проведешь мне экскурсию по подвалу?

– Если ты меня понесешь. Да не пугайся ты так, это была шутка.

Он хотел еще раз осмотреть подвал при свете дня, без спешки, царившей во время задержания. Но день близился к вечеру, погода ухудшилась. В подвале все еще работали коллеги-криминалисты. Здесь, внизу, побывало слишком много людей – воздух казался одновременно холодным и спертым.

– Чем могу вам помочь? – спросил Тумблингер.

Ледяные нотки в его голосе позволяли расшифровать эту фразу как: «Не стойте поперек дороги».

– Нам никто не может помочь.

Вехтер заглянул в подвальную комнату и осмотрелся. Сквозь зарешеченное окно сюда проникало уже совсем немного света. Оно было наполовину завалено чем-то темно-серым, очевидно снегом, который ссыпался снаружи. На полу лежал потертый ковер. В углу стояли старые лыжи, набор летних покрышек и коробка с надписью «Запасные части». В какой-то момент Вехтера посетила шальная мысль: а что он сам хранит в таком подвале? Есть ли у него вообще подвал? О да, есть. Это святая святых, о которой он совсем забыл. А лучше о ней не вспоминать и вовсе.