Подвеска Кончиты

Десять долгих лет она не была в Красноярске. Оставалось только догадываться, как изменился город. Конечно, мама не сможет за ней приехать, добираться придется самой. Взглянув на обратный адрес, Дайнека поняла, что даже примерно не представляет, где это находится.

«Вторая Гипсовая… Уж лучше бы сразу – Третья Травматологическая», – усмехнулась она. И, посерьезнев, задумалась, что же на самом деле случилось. Из открытки было ясно лишь то, что Лариса маму бросила, после чего они разъехались, как бывает в обычной семье. Мама переехала в небольшую комнату коммунальной квартиры и второй год не вставала с инвалидного кресла. Видимо, ее болезнь послужила причиной «развода». Хотя формально считалось, что Лариса «полюбила другого человека». А значит – другую женщину.

Положение мамы было плачевным, и Дайнека не сомневалась, что едет ее спасать. Она совсем не задумывалась о том, что в доме отца живет Настя. Младшая жена, как в шутку называл ее отец, была совсем немного старше Дайнеки. Отношения между ними изначально не сложились. И все-таки, даже недолюбливая «мачеху», Дайнека отдавала себе отчет, что у отца перед Настей есть вполне определенные обязательства.

«Заберу маму в Москву, а там – пусть будет, что будет…»

Так, в мыслях о матери, девушка постепенно заснула.

По коридору кто-то пробежал. Проснувшись, Дайнека бросила взгляд на часы:

«Два часа ночи. Живенько здесь…»

Выглянув в коридор и никого не увидев, она вышла за дверь.

Из купе проводников доносился женский плач. Через мгновение Дайнека была уже в конце коридора и слышала голос Верочки:

– Я же ничего… Я только сказала: прикройте окно, грязь налетит…

– А он?

– А он ударил меня по лицу! – Верочка зашлась новым приступом плача.

– Успокойся, наше дело терпеть. Им ведь ничего не докажешь, – уговаривала ее подруга.

– За что? За что?! – повторяла Верочка.

– Что случилось? – возникла в дверях Дайнека.

Обе проводницы испуганно обернулись.

– Ничего особенного, ступайте спать, уже два часа ночи, – спокойно проговорила старшая проводница, загораживая собой заплаканную Верочку.

– Но я же вижу, что-то случилось. Кто вас ударил?

Вера отвела глаза.

– Кто? – твердо повторила Дайнека.

– Этот… Из шестого купе… Который с кандидатом.

– Казачков?

– Он, – Верочка чуть успокоилась. – Я ему говорю, закройте окно, холодно, грязь нанесет. Знаю ведь, что говорю. Откроют, потом уходят к себе, а закрыть забывают.

– Он в коридоре стоял?

– Да. В общем я ему… А он мне… Такую затрещину зарядил – до сих пор в ухе звенит, – девушка продемонстрировала раздувшееся, похожее на вареник ухо.

– Не может быть, – обомлела Дайнека.

– Еще как может!

– Но за что?

– А что вы у меня спрашиваете? У него и спросите, он же ваш приятель! – в запальчивости выкрикнула Верочка и снова заплакала.

– Ну и дела, – извиняющимся тоном пробормотала ее напарница и тихонько прикрыла дверь.

Дайнека отправилась к себе. В коридоре стояли двое мужчин из девятого купе. Их тоже привлек шум. Проходя мимо, она почувствовала запах табачного дыма и спиртного.

«Дичь какая-то… Интеллигентный человек ни с того ни с сего бьет по лицу женщину».

Усевшись на свое место, она долго приходила в себя, а потом легла безо всякой надежды на сон.

Глава 6 Москва, наши дни

У выхода из зоны прибытия толпились встречающие. Для столь раннего часа народу в Шереметьеве было много. Сквозь узкий коридор таможни было видно, как медленно вращается пустое кольцо багажного транспортера.

Вячеслав Алексеевич Дайнека смотрел туда, откуда должна была выйти Настя. Парижский рейс задерживался. Шесть часов он слонялся по зданию аэропорта, пару раз заходил в кафе, выпивал чашку кофе, а потом снова прохаживался мимо темных витрин бутиков. Под утро, не выдержав, вернулся в машину и немного вздремнул. Однако этот прерывистый сон нисколько не поддержал его, а, наоборот, утомил.

Вячеслав Алексеевич подошел к билетной стойке. В гладкой поверхности тонированного стекла увидел отражение своего осунувшегося лица. Через левую щеку пролегла темная борозда – след от шва на куртке, которую подкладывал под голову, когда спал в машине.

Вынув из кармана расческу, причесался. Провел ладонью по подбородку. Обнаружив щетину, огляделся, отыскивая глазами парикмахерскую.

– Только меня здесь и ждали, чтобы побрить в пять утра…

Сквозь толпу к нему пробиралась молодая женщина, он узнал в ней свою жену. У Насти был утомленный вид, и это легко объяснялось бессонной ночью. Несмотря на молодость, и для нее такие нагрузки не проходили бесследно. Шубка и костюм были новенькие, по-видимому, недавно купленные. Вячеслав Алексеевич никогда не видел на ней этих вещей, из-за чего не сразу ее узнал.