Подвиг

Мартынъ нeкоторое время глядeлъ на бeлую дверь. Когда онъ потушилъ свeтъ и попробовалъ уснуть, послeднее оказалось какъ будто невозможно. Онъ сталъ размышлять о томъ, что, какъ только забрезжитъ утро, нужно будетъ одeться, сложить вещи и тихо уйти изъ дому прямо на вокзалъ, - къ сожалeнiю, онъ на этихъ мысляхъ и уснулъ, - а проснулся въ четверть десятаго. "Можетъ быть, это все было сонъ?" - сказалъ онъ про себя съ нeкоторой надеждой, но тутъ же покачалъ головой и, въ приливe мучительнаго стыда, подумалъ, какъ это онъ теперь встрeтится съ Соней. Утро выдалось неудачное: онъ опять некстати влетeлъ въ ванную комнату, гдe Зилановъ, широко разставивъ короткiя ноги въ черныхъ штанахъ, наклонивъ корпусъ въ плотной фланелевой фуфайкe, мылъ надъ раковиной лицо, до скрипа растиралъ щеки и лобъ, фыркалъ подъ бьющей струей, прижималъ пальцемъ то одну ноздрю, то другую, яростно высмаркиваясь и плюясь. "Пожалуйста, пожалуйста, я кончилъ", - сказалъ онъ и, ослeпленный водой, роняя брызги, какъ крылышки держа руки, {111} понесся къ себe въ комнату, гдe предпочиталъ хранить полотенце.

Затeмъ, спускаясь внизъ, въ столовую, пить цикуту, Мартынъ встрeтился съ Ольгой Павловной: лицо у нея было ужасное, лиловатое, все распухшее, - и онъ страшно смутился, не смeя ей сказать готовыхъ словъ соболeзнованiя, а другихъ не зная. Она обняла его, почему-то поцeловала въ лобъ, - и, безнадежно махнувъ рукой, удалилась, и тамъ, въ глубинe коридора, мужъ ей что-то сказалъ о какихъ-то бумагахъ, съ совершенно неожиданной надтреснутой нeжностью въ голосe, на которую онъ казался вовсе неспособенъ. Соню же Мартынъ встрeтилъ въ столовой, - и первое, что она ему сказала, было: "Я васъ прощаю, потому что всe швейцарцы кретины, - кретинъ - швейцарское слово, - запишите это". Мартынъ собирался ей объяснить, что онъ ничего не хотeлъ дурного, - и это было въ общемъ правдой, - хотeлъ только лежать съ ней рядомъ и цeловать ее въ щеку, - но Соня выглядeла такой сердитой и унылой въ своемъ черномъ платьe, что онъ почелъ за лучшее смолчать. "Папа сегодня уeзжаетъ въ Бриндизи, - слава Богу, дали, наконецъ, визу, проговорила она, недоброжелательно глядя на плохо сдержанную жадность, съ которой Мартынъ, всегда какъ волкъ голодный по утрамъ, пожиралъ глазунью. Мартынъ подумалъ, что нечего тутъ засиживаться, день будетъ все равно нелeпый, проводы и такъ далeе. "Звонилъ Дарвинъ", - сказала Соня. {112}

XXIV.

Дарвинъ явился съ комедiйной точностью, - сразу послe этихъ словъ, будто ждалъ за кулисами. Лицо у него было, отъ морского солнца, какъ ростбифъ, и одeтъ онъ былъ въ замeчательный, блeдный костюмъ. Соня поздоровалась съ нимъ - слишкомъ томно, какъ показалось Мартыну. Мартынъ же былъ схваченъ, огрeтъ по плечу, по бокамъ и нeсколько разъ спрошенъ, почему онъ не позвонилъ. Вообще говоря, обычно лeнивый Дарвинъ проявилъ въ этотъ день какую-то невиданную энергiю, на вокзалe взялъ у носильщика чужой сундукъ и понесъ на затылкe, а въ Пульманскомъ вагонe, на полпути между Ливерпуль-стритъ и Кембриджемъ, посмотрeлъ на часы, подозвалъ кондуктора, подалъ ему ассигнацiю и торжественно потянулъ рукоятку тормаза. Поeздъ застоналъ отъ боли и остановился, а Дарвинъ, съ довольной улыбкой, всeмъ объяснилъ, что ровно двадцать четыре года тому назадъ онъ появился на свeтъ. Черезъ день въ одной изъ газетъ побойчeе была объ этомъ замeтка подъ жирнымъ заголовкомъ: "Молодой авторъ въ день своего рожденiя останавливаетъ поeздъ"; самъ же Дарвинъ сидeлъ у своего университетскаго наставника и гипнотизировалъ его подробнымъ разсказомъ о торговлe пiявками, о томъ, какъ ихъ разводятъ, и какiе сорта лучше.