Подвиг. 1941—1945

— Откройте, надо поговорить, — решила пошутить Капа.

Вы набросили шубу, платок, вышли во двор. Еще раз спросили, не узнавая:

— Да кто же это?

— Вам письмо от дочери.

— Нет у меня дочери, убита на войне — похоронную получила, — глухо ответили вы.

Тут Капа закричала:

— Да это я, мама, неужели ты меня не узнаешь!

А вы, Анна Викторовна, услышав это, вмиг узнали родной, измененный временем голос и… упали без чувств.

Вот так и получилось, что дочь для вас дважды воскресла.

И вся-то жизнь вашей семьи соткана из радостей и горестей, из счастливых и тревожных минут. Чего же все-таки больше? Наверное, счастья — хорошего человеческого счастья. Хотя порой радость и боль оказываются рядом, и материнскому сердцу нелегко их пережить.

Помните, несколько лет назад, 18 августа, все ваши дети собрались в Уфалее? Теперь, я знаю, вы живете в хорошей светлой квартире вместе с семьей Жени — того самого, которого вы отвели в годы войны на завод. Почти все приехали с женами, мужьями. Радостно было смотреть на взрослых сильных женщин и мужчин и сознавать, что они — ваши дети.

Толя после первых же приветствий спросил:

— Мама, а где твой орден?

Вы засмущались, но все-таки достали коробочку с наградой. Сын бережно взял орден Ленина, приколол вам к платью и сказал:

— Когда я здесь, пожалуйста, будь с орденом. Ты его заслужила — больше сорока лет в школе.

— Тогда и другую награду надо приколоть, — зашумели все. А другая ваша награда — «Медаль материнства». За шестерых воспитанных вами детей. Вот они все как на подбор. Анатолий с юных лет на военной службе, судьба забросила его в Гродно. Капитолина — партийный работник, в кандидаты партии вступила на фронте, сейчас заведует сектором в Кыштымском горкоме партии. Евгений отслужил на флоте и вернулся опять на металлургический завод. Теперь мастер, коммунист. Юрий — мастер телеателье в Бердичеве, Ираида живет и трудится в Заполярье, Нина закончила медицинский институт, врач в Свердловске.

Ну как не радоваться тому, что дети выросли настоящими людьми, а теперь вот и внуки подрастают.

А собрались в тот вечер все вместе, чтобы отметить годовщину со дня гибели отца. Он погиб в 1944-м в Прибалтике. И светлое, и горькое получилось застолье.

…Разъехались дети, и вы снова в тревоге, с нетерпением ждете писем. Капа — та близко, в Кыштыме. Нет-нет, да и позвонит по телефону.

— Ну, как ты там? — спросите вы.

— Все в порядке, мама.

Капитолина Николаевна, как всегда, в хлопотах. Ее, ветерана войны, лектора общества «Знание» часто приглашают на встречи с молодежью. Ее любят слушать. Когда просят прислать лектора, добавляют: «Хорошо бы Бродягину, Капитолину Николаевну».

Недавно волнующая встреча была в медицинском училище. Собрались семнадцатилетние на вечер, посвященный героям-современникам. Увидела Капитолина Николаевна совсем юных девчат в белых халатах и подумала: «Вот такой я уходила на фронт». А девчонки окружили ее, забросали вопросами. Она рада бывает этим встречам с юностью.

Так что все хорошо, все действительно в порядке.

Вот что написала бы я вам в письме, Анна Викторовна. Всего вам доброго!

В. Дробышевский ПАКЕТ ИЗ ШТАБА

Н. И. Тузов

После трудного утреннего боя, в котором пулеметный взвод младшего лейтенанта Радюка попал под сильный минометный огонь, кавалеристы остановились на отдых в отбитом у немцев польском хуторе. Хозяин домика, куда зашли пулеметчики, предложил гостям картошки: больше в ту весну угощать было нечем. И через час во дворе вкусно запахло вареной картошкой, солдаты принялись за еду, устроившись тут же, на бревнах, сваленных у забора. А взводный велел принести ему завтрак в хату.

Когда солдат Николай Тузов поставил перед Радюком на стол котелок, источающий аппетитный запах, и повернулся, чтобы выйти, командир взвода остановил его:

— Погоди. Давай поедим вместе.

Николай удивленно посмотрел на взводного и, чуть помедлив, молча сел за стол. Солдат и не мог не удивиться этому приглашению. Он не был близок с Радюком, они никогда еще не ели из одного котелка. Выполняя обязанности второго номера в пулеметном расчете, Тузов привык делить хлеб-соль со своим напарником.

А Радюк, принимаясь за картошку, продолжал:

— Я вот хочу спросить: почему у тебя всего одна медаль? Вроде и на фронте ты не новичок, и смелости тебе не занимать…

В тот день командир взвода имел особое основание упомянуть про смелость второго номера. В разгар боя Николай один остался у пулемета и вел огонь до тех пор, пока не подоспела подмога.

Вопрос младшего лейтенанта застал солдата врасплох. Он никогда не задумывался над тем, о чем спросил офицер. Помолчав, Николай неуверенно ответил:

— Да как сказать? У многих по одной медали. А другие и вовсе без наград… Воюю, как и все.

Но взводного этот неопределенный ответ, как видно, не удовлетворил.

— Ну, а таких случаев не было у тебя, чтобы особо отличился? — допытывался он.

— Случаи всякие были. Да ведь не один я… Вот когда наш батальон Днепр форсировал…

— Не тяни, рассказывай.

И солдат рассказал.