Подвиг. 1941—1945

Началась Великая Отечественная война. Журавлева направили на тыловой аэродром, где летчики обучались управлению авиационной техникой. Николай Дивиченко, командир экипажа, оказался хорошим боевым товарищем.

— Мы должны так владеть техникой, чтобы в любой обстановке выходить победителями из боя, — часто повторял он.

…Наконец, пришел долгожданный приказ. С аэродрома тяжело поднимаются бомбардировщики. В воздухе и экипаж Дивиченко. Штурман Журавлев прокладывает боевой курс к цели.

— Пересекли линию фронта! — доложил он.

— Открыть люки! Приготовиться! — послышалось в наушниках.

Это командует штурман группы лейтенант Дымо. От ведущего самолета отрывается бомба и стремительно несется вниз. Преодолев волнение, Владимир тоже открывает люки, сбрасывает бомбы.

— Прямое попадание!

На следующий день получено новое задание.

— Обнаружен аэродром «мессершмиттов» — сказал командир дивизии Антошкин. — Аэродром хорошо охраняется зенитной артиллерией и самолетами. Первым к аэродрому пойдет звено младшего лейтенанта Минеева. Чтобы отвлечь внимание гитлеровцев, машины пойдут до цели на малой высоте.

К взлету все готово. Экипажи воздушных кораблей выстроены возле машин.

— Вы получили очень ответственное задание, — обратился к летчикам комиссар полка Черноусов. — Прорваться к аэродрому и уничтожить его, показать пример всему полку, что для комсомольцев нет преград, когда дело идет о свободе нашего народа, нашей Родины!

Бомбардировщики поднялись в воздух. Наступило утро 21 июля 1942 года.

— Под нами Ольховка! — послышался в наушниках голос младшего лейтенанта Минеева.

— Скоро будет Марьевка, — определил Владимир Журавлев, делая пометку на карте. — Остались считанные километры.

В условленное время звено лейтенанта Минеева появилось над целью. Немцы, видимо, поняли замысел наших летчиков. Несколько истребителей погнались за советскими самолетами, а остальные остались охранять аэродром.

— Подходим к Марьевке! — известил Журавлев.

Рядом, за бортом, послышался хлопок взрыва зенитного снаряда. Потом еще и еще… Вспыхнул самолет Минеева: прямое попадание.

— Прорвемся, хлопцы! — услышал Журавлев в наушниках шлемофона голос своего командира.

— Нас атакуют истребители! — сообщил радист Мысиков.

Два «мессершмитта» неслись на советский бомбардировщик. Забил пулемет. Это радист Мысиков открыл огонь по немецким истребителям. И вдруг левое крыло краснозвездного самолета вспыхнуло ярким пламенем.

— Сколько до цели? — спросил Дивиченко у Журавлева.

— Восемь километров.

— Выводи точно на стоянки! — голос Дивиченко был спокойным. — Погибать — так и врагам не жить! — решительно сказал он.

Журавлев сбросил верхний аварийный люк и переложил карту из планшета за ворот гимнастерки. Потом стал освобождаться от подвесной системы парашюта.

— Выходим на цель, — крикнул он и открыл бомболюки.

Смертоносный груз оторвался от самолета и стремительно полетел вниз. Немецкий аэродром был забит самолетами. Сверху они казались игрушечными. «Мессершмитты» стояли плотно друг к другу, в несколько рядов.

Мысиков и Ежов не отрывались от пулеметов. А пламя уже охватило всю машину…

— Ребята! — крикнул Мысиков — Ежов убит. Я горю! Продолжаю огонь!

Судорожно хватая воздух, Журавлев продолжал бомбить аэродром. Сжимая штурвал, Дивиченко пристально всматривался в какую-то точку на земле.

— Хлопцы! — голос его сорвался. — Тараню-ю…

Машина резко теряла высоту. Метались в угаре гитлеровцы: прямо на них летела огненная лава.

— Коля! — крикнул Журавлев. — Бросаю последние две бомбы. Прощай, дружище!

Дивиченко не слышал его слов. Он видел стремительно приближающиеся верхушки деревьев. Видел дорогу, по которой только что подошли к аэродрому бензовозы.

У самой земли от горящего самолета отрываются еще две бомбы. Страшный взрыв потряс землю. Это рвались машины с горючим. Мощная взрывная волна подбросила горящий бомбардировщик и, словно щепку, выбросила за аэродром. Самолет пробороздил по вершинам деревьев и, ломая крылья, свалился в овраг.

Сильный треск горящего металла привел Журавлева в чувство. С большим трудом он открыл глаза. Долго не мог сообразить, что с ним произошло. Попробовал пошевелиться — страшная боль резанула поясницу. Превозмогая ее, отстегнул привязные ремни и вывалился из самолета. «Земля! Неужели жив? Что с командиром?»

Кабина Дивиченко была открыта. Журавлев подполе к ней и увидел командира. Дивиченко неподвижно висел на привязных ремнях. Руки по-прежнему сжимали штурвал самолета. Лицо было залито кровью.

— Жив, Коля! — обрадовался Журавлев. Он ножом перерезал ремни и помог командиру выбраться на землю.

Из поврежденного ударом фюзеляжа сквозь дым показался радист Мысиков. Он бросился на траву и стал кататься, чтобы погасить пламя на одежде.

— Братцы! Победа! — Мысиков стал обнимать Журавлева, потом Дивиченко. За деревьями на аэродроме пылало зарево пожарища.

— Уходить надо. Понимаете, уходить, — торопился Журавлев. — Каждую минуту здесь могут появиться немцы. Они обязательно будут искать наш самолет.