Подвиг адмирала Невельского

во время объезда постов Геннадий Иванович лично убедился, что им не грозят никакие опасности и невзгоды, какое-то беспокойство тяжелым грузом лежало на сердце. Он словно чуял что-то недоброе. Да и дома не все ладно... Голодная зима 1852 года сильно подорвала здоровье дочки Катюши. Девочка все хворает и хворает, просто тает на глазах... Да, невесела нынче новогодняя встреча...

В один из январских дней, как обычно, свирепствовала пурга. Если бы не густые дымки над избами, занесенное снегом Петровское казалось бы вымершим. Но вдруг сквозь рев пурги послышались гортанные крики каюров и заливистый собачий лай. У дома Невельских остановились нарты. Закутанный в меха, заросший щетиной, с замерзшим, обветренным лицом, в дом ввалился нежданный, но дорогой гость. Это был Дмитрий Иванович Орлов. Геннадий Иванович горячо обнял и расцеловал неутомимого старика следопыта.

Когда Орлов отдохнул и отогрелся, он представил Геннадию Ивановичу подробные отчеты о положении дел на Сахалине, в Императорской гавани, а также в Мариинском и Николаевском постах, которые он посетил по пути.

Сахалинские, Мариинские и николаевские донесения порадовали Невельского. Оставшиеся там люди без устали трудились. Не считаясь ни с погодой, ни с трудностями, они разведывали край с горячностью истых ис-• следователей, наносили на карты кроки своих маршрутов, теснее завязывали дружбу с народами, населявшими приамурские земли.

Но известия, привезенные Орловым из Императорской гав-ани, от Бошняка, были ужасны. Над зимовкой нависла угроза голодной смерти, на этот раз еще более неумолимая, чем в 1852 году. Возникла она по вине Буссе.

Этот петербургский офицер, которому были чужды благородные стремления Невельского и всех его сподвижников, не мог понять высокого чувства товарищества, каким были спаяны все члены Амурской экспедиции. Воображая себя «великим психологом, этнографом, гидрографом, политиком и даже мореходцем», он по существу был беспринципным, бездушным карьеристом, который превыше всего ставил свои личные интересы.

Ради собственного благополучия он нарушил приказание Невельского и этим обрек большую группу людей на голодную смерть. Один лишь Буссе нес ответственность за трагедию, которая разыгралась в ту зиму в Императорской гавани.

За все время существования Амурской экспедиции ни одна зимовка не была так полно снабжена продовольствием, одеждой и всем необходимым, как зимовка Буссе.

Прежде чем покинуть Муравьевский пост, Геннадий Иванович оставил Буссе подробнейшую инструкцию, как поступить с транспортом «Иртыш», которого ожидали в заливе Анива. Согласно этим указаниям, Буссе должен был там же организовать зимовку транспорта. Если по каким-либо причинам этого нельзя будет сделать, то транспорт следует отправить в Петропавловск. И только в самом крайнем случае, при наличии серьезных повреждении у судна, направить его для зимовки в Императорскую гавань. В последнем случае Буссе должен был по приказанию Невельского: «а) тщательно, вместе с командиром транспорта, осмотреть команду и всех, кто окажется слабым, заменить здоровыми людьми с поста и б) снабдить команду чаем, сахаром, ромом, водкой... рисом, зеленью, теплой одеждой... и железной печкой; провизии отпустить по крайней мере на семь месяцев».

Отдавая это приказание, Геннадий Иванович исходил из реальных возможностей Буссе и учитывал обеспеченность Муравьевского поста. Более того, в случае необходимости Буссе мог на месте пополнить свои запасы путем торговли с местными жителями.

Невельской обеспечил также полностью и зимовку в Императорской гавани, где находился Бошняк с командой в десять человек.

Все предусмотрел начальник Амурской экспедиции, кроме одного — возмутительных действий Буссе, равносильных предательству.

Первого октября в залив Анива пришел транспорт «Иртыш». На судне был серьезно поврежден руль, в корпусе оказалась течь, а главное, часть команды уже была больна. Командир «Иртыша» доложил обо всем этом начальнику Муравьевского поста — Буссе. В связи с тем, что командир транспорта не нашел удобного места для зимовки в заливе Анива, а идти в Петропавловск

никак нельзя было из-за повреждений судна, «Иртыш» должен был отправиться в Императорскую гавань и остаться там на зимовку.

Командир транспорта попросил Буссе, согласно приказаниям Невельского, заменить больных людей здоровыми и снабдить команду всем необходимым для зимовки.

Буссе не внял этой просьбе, не выполнил инструкции начальника Амурской экспедиции, и транспорт покинул Муравьевский пост ни с чем, хотя все необходимое имелось там в изобилии.

«Мне предстояло, — докладывал в письме Невельскому командир «Иртыша», — или погибать в море, на пути в Петропавловск, или выдержать в Императорской гавани все трудности зимовки без надлежащего снабжения. Я был вынужден избрать последнее».