Подвиг бессмертен

Нужно было во что бы то ни стало уйти из-под огня, дотянуть до своих, чтобы спасти машину. Снаряд угодил в приборную доску. Осколки ударили в лицо. Левый мотор начал работать с перебоями. Потянуло едким дымом. «Только бы не загорелись бензобаки» — подумал Голубев. Он сжал штурвал и с силой уперся ногами в педали, как будто это могло помочь раненой машине увеличить скорость. Дым шел сильнее. Стрелка высотомера неумолимо показывала падение высоты. «Ну, что ж, я уже на своей земле», — подумал он. И тут же заметил, что нет фашистских истребителей. Они отстали. Они, видимо, сочли дело законченным, увидев окутанный дымом самолет.

Голубев напряг зрение, чтобы сквозь дым лучше разглядеть землю. Земля стремительно приближалась навстречу. Потом толчок, грохот, пыль — и все стихло. Летчик, превозмогая боль в голове и руках, выбрался из кабины и подошел к Гребенюку. Тело его было изрешечено пулями. Виктор посмотрел в карие, уже потускневшие глаза и с болью проговорил:

— Эх, Петя, Петя...

Голубев отстегнул кобуру товарища, взял планшетку, поцеловал друга в лоб, вытащил из кабины и вместе со стрелком-радистом понес его к деревне.

Из-за перелеска бежали люди. Они видели дымящийся самолет.

Боль за утрату друга, благодарность за любовь к летчикам незнакомых, но близких советских людей и ненависть к врагу—все эти чувства нахлынули на Виктора.

Поздно вечером Голубев и стрелок-радист добрались до своей авиачасти.

— Товарищ командир, — доложил Голубев, — я потерял в бою друга, потерял машину, но я отомщу... Разрешите вылет.

Теперь он видел врага в лицо. Перед глазами и сейчас мелькали картины боя: желто-зеленые хищные мессеры, разноцветные трассы пуль, окутанная дымом кабина. Но он видел и другое — внизу горели танки с черной свастикой, метались фашистские солдаты. Врага нужно бить, бить наверняка.

Только этому нужно еще учиться. Теперь Голубев был таким, каким его и воспитывал инструктор: он напрягся, как стальная пружина, и страшной будет сила, с какой она разожмется.

Командир полка ответил: — И все же с вылетом придется повременить, товарищ лейтенант. Перед нами поставлена новая задача. Сегодня наш полк грузится в вагоны...

...На станции скопилось множество эшелонов. Эвакуировались женщины, дети и старики, перевозились в тыл фабрики и заводы. Большая толпа с бидонами, флягами собралась возле водокачки. Усталые женщины вполголоса делились невеселыми вестями.

— Виктор, ты?!— вдруг раздалось за спиной Голубева. Виктор обернулся. Перед ним стояла жена Валентина с грудным сыном Анатолием. Они не виделись с первого дня войны.

— Вот встреча, так встреча, — покачивали головами стоявшие вокруг женщины.

Голубев бережно прижал к груди сынишку и говорил жене трогательные, нежные слова, давал советы, как уберечь себя и маленького Анатолия.

                                                                                             * * *

Голубеву недолго довелось летать на бомбардировщике. Военная судьба уготовила ему иной путь — путь штурмовика.

Как-то на одном из прифронтовых аэродромов он внимательно осматривал грозную машину, осторожно пробовал управление.

— И что вы, товарищ лейтенант, так деликатно с ней обращаетесь,—заметил с улыбкой его будущий напарник— воздушный стрелок Хрулев. — Не бойтесь — это прочная машина.

Голубев строго взглянул на своего подчиненного:

— Вы знаете, что Чкалов говорил? Самолет не любит фамильярности. С ним нужно обращаться на «Вы». Между прочим, у вас пока не чувствуется этой почтительности к боевой машине,— укоризненно закончил он, сняв пальцем с плексигласа кабины слой пыли. Стрелок вспыхнул кумачом и взял ветошь, чтобы обтереть стекло кабины.

Знакомство с машиной продолжалось. Голубев запустил мотор. Послушный летчику, он то затихал, то гудел мощью своих цилиндров. На секунду Голубев представил: «Вот я вырулил на старт. Сигнал к взлету! Машина выведена к цели. Предположим, пикирует на мост. Как выглядит мишень? Как представить зрительно ее проекцию? Не просмотрит ли он что-нибудь, когда сквозь взрывы зениток понесется к цели?» Голубев достал блокнот и стал рассматривать проекции возможных для атаки объектов. «Надо хорошо все запомнить! Надо натренировать свой глаз— в бою ведь раздумывать некогда».

А как распознать с воздуха фашистские танки? Как выглядит в прицеле батарея? Каким способом и с какой высоты лучше вести огонь по вражеской пехоте?»

Потом Голубев закрыл блокнот, встал, чтобы размять ноги, отекшие от долгого сидения на корточках, и обратился к командиру эскадрильи:

— Но, думается мне, что настоящую штурмовку надо изучать не с карандашом в руках... С сердцем надо изучать.

— Да, вы правы, — ответил командир. — Однако у штурмовиков работа жаркая. И не у каждого сердца хватит.

Голубев отлично понял, что хотел оказать командир. «Илы», что называется, «ходили в штыковую» с воздуха, стараясь как можно точнее поразить противника. Не зря пехота так любила их. Красиво выглядит сомкнутый боевой порядок атакующих. Солдат, увидев в небе штурмовики, уверенней идет на врага.