Подвиг пермских чекистов

Последние три года Власов служил заместителем начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности областного УВД. В органы внутренних дел его направили на укрепление. И на новом месте он проявил свои лучшие качества — честность, принципиальность, преданность делу. Как всегда, не думал о себе лично. Может, потому и здоровье не щадил.

— Почему «может»? — возразили мне его товарищи, не один год работавшие вместе с Власовым. — Так оно и было.

Ныне Павел Иванович — на заслуженном отдыхе.

Б. ГРИН Это было в апреле

Гусаров чувствовал себя превосходно: наконец-то он исполнил просьбу чекистов! Удалась встреча, ничего не скажешь. Разговор получился стоящий. Послушать его, участника XVIII Всесоюзной партийной конференции, хотелось многим, собрались все, кто находился в этот час в управлении госбезопасности. Объявили доклад — об итогах прошедшей конференции ВКП(б), но Николай Иванович сразу попросил считать его не докладчиком, а так, собеседником. Чекисты хорошо знали первого секретаря обкома партии. Они заулыбались в ответ на его просьбу. Контакт был установлен.

Сейчас всплывали в памяти не собственные утверждения, а вопросы, которые ему были заданы. Не ради ли этой возможности и оторвались товарищи от своих непростых дел? Первый же из них — начальник оперативного отдела и член партийного бюро Архипов, сидевший напротив, слушавший Гусарова, положив нога на ногу, словно напоказ выставив свои ослепительные сапоги, как-то совсем по-домашнему, негромко спросил:

— Как вы думаете, война будет скоро?

Все притихли, посерьезнели, приготовились не упустить ни слова.

Гусаров окинул чекистов взглядом, положил на край пепельницы дымившуюся папиросу, выпрямился в кресле и ответил негромко:

— Думаю, скоро.

По залу прошла плотная волна тишины. И сотрудники в летах, хлебнувшие еще гражданской войны, и чекисты-первогодки, — каждый по-своему переваривал это слово: «скоро».

Встал один из молодых, краснея и ероша волосы, обратился к Николаю Ивановичу:

— Как вам представляется наша задача в этот тревожный момент?

Гусаров тоже поднялся с места, сделал шаг-другой, в раздумье переспросил:

— Как? — Посмотрел в зал, затем в окно и, рубя воздух рукою, ответил решительно: — А так: все силы, все умение, весь талант — на охрану безопасности нашего родного государства!

Выйдя из управления, Николай Иванович знаком отпустил машину, дремавшую у подъезда. Далеко ли до обкома — Театральный сквер перейти, только и всего. Он с удовольствием двинулся пешком, намеренно замедляя шаг.

— Не помешаю? — Рядом шел Архипов, тот самый, кто задал вопрос о войне. Он ступал осторожно, даже как-то церемонно, оберегая от случайных брызг свои сверкающие сапоги. — Разрешите вопрос?

Николай Иванович еще более замедлил шаг, повернулся в сторону Архипова, готовый его выслушать.

— Положение в Европе архитрудное. Гитлер совсем потерял разум. Я тоже думаю, что война будет скоро. А нас предупреждают, что в Пермь, возможно, прибудет делегация немецких авиационных специалистов. Как можно такое допустить? Слепому же ясно, что это разведчики!..

Гусаров предостерегающе поднял руку:

— Только без эмоций! Не берусь утверждать, что время самое подходящее для подобного визита, но уж если быть таковому, то чекисты, надо полагать, знают, что делать. Коли к нам с миром, так и мы с миром, ну, а если... Авиационные специалисты, говорите? Значит, их волнует наш моторостроительный, КБ товарища Швецова. Яснее ясного... Ну, тороплюсь, — он протянул Архипову руку, — желаю успехов.

Остаток пути Гусаров довершил один, глубоко, с удовольствием вдыхая пряную апрельскую свежесть, обещая себе бросить наконец курить. «Немецкие авиаспецы? — подумал он вдруг беспокойно. — Сейчас, когда Швецов так подавлен, когда у него в КБ практически остановлена работа?»

Так и не связав в одну нить встревожившие его обстоятельства, Гусаров прошел мимо козырнувшего ему постового милиционера, поднялся по широкой обкомовской лестнице, устланной ковровой дорожкой, и вошел в свой кабинет.

Привычная обстановка возвратила спокойствие, уверенность. Он заглянул в настольный календарь, прочитал собственную запись: «10 апреля — пленум обкома. Первые итоги выполн. реш. XVIII конф. ВКП(б). Доклад». Наморщил лоб, вспомнив, что еще не приступал к работе: надо торопиться. Увидел свежие номера многотиражки моторостроительного завода, присел, стал их листать.

Последний раз он был на заводе четырнадцатого марта. Его пригласили на общезаводское партийное собрание, попросили рассказать о Всесоюзной партконференции. Там, в Москве, ему, кандидату в члены ЦК партии, довелось выступить с большой трибуны. Здесь задача была скромнее: соотнести заводские дела с партийными решениями. Едва ли не во всех речах звучали горделивые нотки: досрочно дали квартальный план, изо дня в день выполняется суточный график. Что ж, это неплохо, совсем неплохо, но только почему не чувствуется настоящего загляда вперед? Почему не ощутима связь того, чем живет коллектив, с тем, что происходит в мире?