Подвиг (Приложение к журналу "Сельская молодежь"), т.2, 1981 г.

— О, дурачок! Ну чего ты? — ласково сказала она, невольно прижимаясь в сене к его широкой груди. — Я уже не маленькая. Уже ходила в Михневичи. Помнишь, как там Стукачева повесили?

— Михневичи что? Михневичи тогда рядом были. А тут километров тридцать. По прямой если.

— Так ты за меня испугался? — переспросила она, блаженно улыбаясь в темноте. Это его признание показалось ей таким странным и таким сладостным, что она захотела снова услышать его.

— Ну. А ты это... Уже согрелась, — объявил он, все теснее обхватывая ее за плечи. Она чувствовала на своем лице его разгоряченное дыхание, сердце ее учащенно забилось, отходящими от стужи пальцами она молча вцепилась в его сильные руки. Но он с настойчивой силой все больше наваливался на нее, руки его скользнули под кожушком к ее бедрам, и она, испугавшись, вскрикнула:

— Ты что! А ну брось! И прочь руки, а то...

— Что?

— Кричать буду!

— Да?

— А ты думал?

— Ну что ж, — сказал он, подумав, и вдруг разнял у нее за спиной свои длинные руки. — Кричать не стоит. Спать будем.

Зоська промолчала, отходя от минутного возбуждения, удобнее закуталась в полу кожушка.

— Ты это не думай. Я не такая.

— Ладно, — сказал он устало. — Считай, я пошутил. Пошутить же можно?

— Пошутить можно. Но надо знать как.

— А ты, гляжу, злюка.

— Пусть злюка...

— Вот уж не думал.

— Может, пойдешь один? Пожалуйста! Плакать не стану.

— Пока погожу, — не сразу ответил он и умолк. Она тоже умолкла, почувствовав, что такой разговор — почти ссора, а ссориться с ним ей совсем не хотелось.

3

Закопавшись по плечи в сено и вдыхая его крепкий травяной аромат, Антон сделал вид, что засыпает. От Зоськи он слегка отстранился, оставляя ее в належенном им углублении. Конечно, вместе под кожушком было бы теплее обоим, но Антон не хотел лезть к ней. Еще подумает, что ему только это и надо, что за этим он и бежал следом, догоняя ее в ночи. Но для него вовсе не это было в ней главное, и не затем он догонял ее, едва не потеряв на болоте. Хотя, разумеется, он был мужчина, и она немало влекла его своей юной женственностью.

Теперь он не помнил даже, когда все началось. Возможно, с той вечеринки в Заглядках, когда он танцевал с нею «страдание», или скорее с того заполошного дня, когда отряд Кузнецова, оставив обжитой лагерь в Селицком лесу, поспешно перебазировался за болото. На новом месте их встретила промозглая глушь старого ельника. Уходя от преследования, они были голодны и устали как черти. После короткого отдыха командир взвода выделил троих партизан оборудовать отрядную кухню. Двое отправились на поиски чистой воды, а Антон принялся за устройство очага-топки, — под их закопченный таган надо было выкопать ямку. Он сразу с запалом взялся за дело, угрелся, вспотел и, подумав, что надо снять полушубок, увидел Зоську. Неслышно подойдя к нему сзади, та стояла и улыбалась.

— Что, помогать пришла? — спросил он, тоже улыбнувшись.

— Ну, такому помогать! Один справишься. Вон ручищи какие широкие, как лопаты, — засмеялась она, и он почему-то с неловкостью посмотрел на свои испачканные землей ладони.

— На пустой желудок любые руки ослабнут.

— Проголодался, бедненький. На вот тебе...

Зоська шагнула поближе и, протянув маленький белый кулачок, отсыпала ему полгорсти крупного сухого гороха.

— Подкрепляйся, завтрак не скоро.

И снова, как-то загадочно улыбнувшись, неторопливо пошла в ельник, где слышались голоса хлопцев, строивших буданы для жилья. Он посмотрел вслед ее маленькой ладной фигурке в сапожках, юбке и какой-то широкой, не по росту, куртке и подумал с завистью: «Славная девчонка!..»

Зоська ушла, похоже, тут же забыв о нем, сразу осажденная другими партизанами — молодыми и постарше, — всеми, кому хотелось обратить на себя минутное ее внимание, потрепаться, тем более что других женщин, кроме ворчливой пожилой Степаниды, в отряде уже не было. Антон не лез впереди других, хотя несколько раз ловил себя на том, что стал думать о ней снова.

Однако видел он ее по-прежнему редко. В октябре два взвода из отряда проводили операцию по поджогу Лукьяновского льнозавода и больше недели отсутствовали в лагере, а в ноябре, до Октябрьских праздников, он дважды с группой Момыкина ходил на шоссейку добывать боеприпасы и оружие. Возвращаясь со второго задания, группа попала в засаду, их обстреляли на деревенской околице, одного парня убили, а тяжело раненного Момыкина он нес на себе километров двенадцать до лагеря, где тот на следующее утро скончался. Хоронили погибших, настроение было паршивое, стало не до этой девчонки, обитавшей при кухне, а потом при штабе, где из нее стали готовить разведчицу. Однажды, правда, встретил на стежке, обменялись двумя-тремя фразами, и все.