Подвиг продолжается

«Шорц Петр Яковлевич прописан в Богдановке Каменского района, Лещева по прописке не значится».

— Ну, вот и все, значит, в дорогу! — внезапно пришло решение. — И немедленно. И прежде чем к Шорцу, надо пройти по следам Малининой и Лещевой...

Начало пути

Трук-тук-тук, трук-тук-тук — стучат колеса, мелькают за окном телеграфные столбы, деревья, кусты, перелески.

Русов с верхней полки смотрит в окно. Солнце, яркое, весеннее, ослепительным блеском залило пестрые от цветов луга, ярко-зеленые деревья, голубые озерца, беленые домики путеобходчиков. На полях то тут, то там работают люди, больше всего девчат в пестрых платьях и белоголовых ребятишек. Услышав поезд, они вскидывают головы, радостно машут руками.

Кроме Алексея, в купе еще трое, все мужчины. Они уже успели перезнакомиться, пристроились к столу, заваленному всякой снедью. То и дело позвякивают горлышки бутылок о стаканы. Слышно, как трое пассажиров аппетитно жуют. Все они отпускники, и разговоры у них отпускные: «Где лучше, в Цхалтубо или в Хосте? А может, в Гагре? Там море рядом, замечательный пляж...»

Алексея приглашают в компанию, но он качает головой; недавно обедал, закусил сладкими пирожками, напеченными женою в дорогу. Да и время не такое, чтобы пировать и развлекаться. Если бы ехал в отпуск... Нет, отдыхать потом. В голове навязчивая мысль: «Останавливались ли Малинина и Лещева в Москве? Если останавливались хотя бы на сутки, то должны остаться и их следы: не таскали же они вещи с собой по городу...»

У Алексея все рассчитано. Третьего сентября Лещева и Малинина приехали в Москву. Шестого оттуда посланы две телеграммы. Неужели за трое суток Лещева и Малинина съездили в Киев и вновь вернулись в Москву с Николаем? Практически это возможно, но маловероятно. А может, Николай встречал их в столице?

Утром за вагонным окном потянулись подмосковные дачи, сосновые и березовые рощи — грибные места. Замелькали станции, на которых останавливаются только пригородные электрички.

Ярославский вокзал. Сутолока невероятная. Покрикивают носильщики, целуются встречающиеся, кто-то кого-то разыскивает, и все спешат — с чемоданами, с узлами, с корзинками. Вроде приехали и спешить некуда, а все равно торопятся.

В Москве Русов бывал и раньше, но все как-то не хватало времени спокойно походить по улицам и площадям, полюбоваться красотами столицы. Ее он знает и любит больше по книгам, по кинофильмам и по рассказам знакомых.

И в то же время ему, прожившему много лет в небольшом северном городе, столица кажется слишком шумной, суетной. Люди торопятся, едут, бегут. На ходу едят, читают, слушают известия. На ходу, наверное, и в любви объясняются, и поэты стихи сочиняют на ходу. Нет, Москва не для него...

Подхватило Русова у Ярославского вокзала людским потоком и понесло... Наконец, приехал он в Московский уголовный розыск. Сперва предстал перед начальством побольше, потом — поменьше, как и положено. И вот оказался в кабинете майора Зыкова. Довольно-таки молодой, плечистый, коротко подстриженный, с круглым лицом, майор стоял возле окна и внимательно рассматривал через лупу нечто крохотное, лежащее на ладони.

О Русове он был осведомлен по телефону и, когда Алексей вошел, взглянул на него маленькими веселыми глазками, добродушно улыбнулся, крепко пожал руку и с шутливой интонацией отрекомендовался:

— Иван Гаврилычем величают.

Алексей подумал: «Экий добряк».

Ноги у Русова ныли от усталости, и он с удовольствием опустился на стул. Иван Гаврилович придвинул пачку «Беломора». Алексей покосился на нее, но папиросу не взял. Принялся рассказывать о деле, о странных обстоятельствах исчезновения Малининой и о своих затруднениях, иронизируя над собственными неудачами:

— Бегаю теперь по Москве, заглядываюсь на молодых женщин, авось встречу.

Иван Гаврилович смотрел на него внимательно, с едва уловимым прищуром, а в глазах и чуть приметно на губах играла довольная улыбочка. От этого взгляда и этой улыбочки Русову казалось, что Иван Гаврилович наперед знает все, что ему скажут.

«Умен, бестия», — промелькнуло в голове Алексея. В простецком обращении на «ты», в манере разговаривать о серьезных вещах с веселой смешинкой и еще в чем-то неуловимом чувствовалась скрытая сила характера.

— Ну вот и нервничаешь. Боишься, видно, что опередит кто-нибудь и слава другому достанется, — говорил Иван Гаврилович, закуривая очередную папиросу.

— Нет, не боюсь. Могу поделиться. Давайте мне Малинину, а я вам славу. И дело в придачу отдаю.

— Дело возьму, докажи только, что барышня твоя в Москве. И найду. — Смешинка в глазах заиграла веселее. — Что нам стоит выбрать одну из четырех миллионов москвичек?!

Два оперативных работника быстро нашли общий язык, договорились, где и что надо проверить в первую очередь, какую работу Зыков берет на себя и чем следует заняться Русову.