Подвиг продолжается

Газик рванулся по шоссе по направлению к заводу. В отделе кадров инспектор огорченно развел руками:

— Позавчера уволился... Не сказал, куда...

Не беда: есть домашний адрес.

Хозяйка дома подтвердила: да, жил здесь. Вчера уехал. Говорил, что в Саратов. А усы-то он сбрил...

Вчера... Черт возьми, всего на один день опоздали. Ну, что ж, Саратов так Саратов. Точно ли у него там брат капитан парохода?

В тот же день Саратовский угрозыск принялся за поиски преступника. Но тот как в воду канул.

«Неужели сорвется дело? — думал Волков. — И этот негодяй уйдет безнаказанным?».

Неожиданно подбодрил руководитель опергруппы, тот самый, что прежде сомневался:

— Не унывать, Анатолий, теперь отыщем: сдается мне, он все-таки в Волгограде...

Волков вновь поехал на завод, выспрашивал у всех хоть чуть-чуть знавших Виктора К. И люди навели на след. Была у негодяя любовница. Раздобыли ее адрес.

...Оперработники вошли в комнату без стука. На кровати, опустив голову, сидел низкорослый человек с редкой рыжеватой щетиной на лице. Женщина испуганными глазами смотрела на вошедших.

Волков шагнул вперед.

— Одевайтесь. Пойдете с нами.

Тот еще ниже опустил голову, глухо сказал:

— Что ж... Надо идти...

Вечером Анатолий попросил своего начальника:

— Николай Петрович! Разрешите хоть сегодня пораньше уйти. Никак подарок жене не соберусь купить! За новорожденного полагается, как по-вашему?

Советоваться всегда надо...

Вечером раздался звонок из милиции:

— Убийство, в драке...

— Выезжаю...

Задержанный молодой цыган, избитый, окровавленный, затравленно озирался по сторонам.

— Рассказывай, как было дело...

...Вечер казался прекрасным. И потому, что этот летний день был слишком жарок, а теперь наступила прохлада, и потому, что именно в этот раз Лида согласилась пойти с ним на танцы. Он танцевал легко, едва касаясь каблуками земли: что-что, а пляска у цыгана в крови... Неожиданно почувствовал на плече тяжелую руку.

— Тебе чего здесь нужно, цыган? Пошел домой!

Рывком сбросил с себя чужую руку.

— Уйди!

— Ну, подожди же, — зловеще протянул незнакомый парень, — наплачешься...

У выхода из парка молодого цыгана окружили шестеро подвыпивших парней.

— Ты еще толкаться! В морду захотел!

— Чего смотреть? Бей его!...

Его сбили с ног. С пьяной жестокостью пинали ботинками. И еще больше зверели от вида крови.

Неимоверным усилием воли он приподнялся, выхватил из-за голенища нож и, не глядя, наотмашь ударил назад. Почувствовал, как входит узкое лезвие в чье-то тело...

* * *

Следствие было недолгим. Наконец, Волков вызвал задержанного.

— Садись. Слушай.

Арестованный с трудом понимал мудреные слова протокола. Да и не вдумывался в них. Насторожила лишь последняя фраза:

«...Следствие прекратить, из-под стражи освободить».

Он встрепенулся, но продолжал сидеть.

— Ну, что ж ты... Иди! — неожиданно тепло улыбнулся Анатолий.

— Идти?

Он отрицательно покачал головой.

— Почему? — изумился Анатолий.

— Я знаю, за убийство — расстрел. Стрелять будете...

— Да нет же! Ты же слышал: тебя признали невиновным. Я же читал: «Необходимая оборона». Ты освобожден из-под стражи.

Тот продолжал сомневаться. Тогда Анатолий легонько приподнял его и подвел к двери.

— Иди!

— Ну, спасибо! Ай, спасибо! Век не забуду...

Разволновавшийся парень, поверив, наконец, в свое освобождение, не мог вымолвить ни слова и бегом рванулся из комнаты.

Анатолий улыбнулся ему вслед. Но тут резко зазвонил телефон. Звонили из парткома тракторного завода: рабочие, общественность возмущены, что убийца остался безнаказанным.

Анатолий знал, что есть враги пострашнее убийц, грабителей, воров. Страшнее потому, что бороться с ними гораздо труднее: их действия не являются уголовно наказуемыми. Это люди, распространяющие слухи. Рожденные убогим представлением мещанина, питаемые цепкими и темными предрассудками — слухи обретают силу в «умелых руках»: обрастают правдоподобными деталями, и бороться с ними можно только в открытую.

— Я сам поговорю с рабочими, — сказал в трубку Волков.

* * *

В обеденный перерыв в красном уголке цеха, где работал убитый, собрались рабочие.

— Слово имеет помощник прокурора района Волков, — объявил председатель цехкома.

Анатолий доложил на стол пакет.

— Прежде всего, я хочу показать вам фотографии.

Он вынул снимки и передал желающим. На них был изображен молодой цыган после драки — весь в кровоподтеках, растерзанный, избитый.

— А теперь я хочу спросить вас: за что? За что его били? Откуда эти черносотенные замашки: бей, потому что цыган?

— Ни за что изуродовали парня!

— Ах, бандюги!

— Поделом досталось, — загудели возмущенные голоса.

— Нет, это не рабочие люди были, раз они за нацию преследовали...

— Водки нажрались, вот и захотелось человека изувечить!

Анатолий рассказал, как к нему приходили отец и мать убитого и как даже они признали, что их сын был сам повинен в своей смерти.

В конце беседы поднялся пожилой рабочий.

— А это хорошо, что вы к нам пришли, товарищ следователь, — сказал он. — Советоваться всегда надо. И нам с вами, и вам с нами. Одно дело делаем...