Подвиг Семена Дежнева

«...и на том острову они побивают морской зверь морж и к себе привозят моржовые головы со всеми зубами и по-своему-де они тем моржовым головам молятся», – так потом говорилось об этом в летописях Якутска. Промышленные кинулись искать чукчей, чтобы посмотреть на «дорог рыбий зуб» и моржовые головы. Выяснилось, что чукчи отделывают моржовой костью полозья своих нарт.

Скрипели лебяжьи перья, когда нижнеколымские грамотеи записывали для памяти сказание о новой морской земле. Мезенцы и енисейцы, бывалые мангазейцы дружно решили: остров, о котором рассказывает Калиба, есть «Камень», морской пояс, и тянется он от самой Новой Земли. Где же конец каменного пояса?

Начались новые простые труды. Поселенцы Колымы стали искать моржовую кость, свозить в зимовье «заморный зуб», отыскивая целые кладбища, где моржи, погибая, теряли клыки. Дежневу, конечно, приходилось бывать в этих походах. Казаков и промышленных тянуло в новые края, где «зверь не прорыскивал и птица не пролетывала». Уже в 1645 году они твердо знали, что на востоке есть новая река Анадырь, а за ней – Погыча.

«До них три дни ходу по морю способным ветром», – записано в «расспросных речах» Михайлы Стадухина.

Есть замечательное свидетельство о том, что в 1645 или 1646 году Иван Ерастов с товарищи уже «отведали новую землю», а именно Погычу. «И наперед сего и по се число на той реке русских людей никого не бывало. А соболь у них самый добрый черный», – писали землепроходцы. В наших руках конец драгоценной нити. Они так и пишут «отведали», – значит, побывали в новой земле, совершив путь сушей. В челобитной своей Иван Ерастов просил пустить его к устью Погычи уже морем. Если это так, то Иван Ерастов в 1646 году стоял на берегу моря, названного потом в честь Беринга Беринговым. Погыча впадает в океан недалеко от мыса Олюторского. Чукчи зовут его Ананнон. Что же, могло быть так, что ветры с Юкона и Кускоквима, лежавших напротив мыса Ананнон, колыхали пламя первых костров, разложенных на самом краю Старого Света! Знаменитый пролив Аниан шумел и пенился к северу от Ананнона...

На наших глазах умирает старая сказка о том, что русский народ открывал новые земли, якобы сам не ведая того, что он совершает. Много крови было пролито от Новгорода и Югры до берегов Великого океана, но и немало чернил было издержано на чертежи, росписи землиц, «наказные памяти», отписки. Так и Погычу-реку искали, составив предварительно план похода, описав подробно Колыму и реки к востоку от нее.

Нагрузив коч драгоценными мехами, Стадухин и Дмитрий Зырян пошли морем в Якутск. Дежнева они оставили сторожить Нижнеколымское зимовье вместе с Иваном Беляной, устюжанином Втором Катаевым и другими. Было их всего тринадцать человек.

Вскоре у ворот крепостцы появился отважный «князец» Пелева. Он даже «выхватил» было аманатов – заложников, но Андрею Горелову и Втору Катаеву удалось «князца» прогнать. С Аллаем же было не так просто сладить. Он повел на приступ пятьсот юкагирских воинов. Дежнев и его товарищи уцелели каким-то чудом. Кровь заливала глаза Дежневу; он был ранен в голову, но не покидал строя. Аллай прорвался за крепостной палисад. Он был уж у цели – возле склада соболиной казны и у дверей аманатской избы. Начался «съемный» бой. В этом поединке и пал Аллай. Его «скололи» копьем...

Потеряв начальника, юкагиры отступили, «убоясь смерти», как заключал Семен Дежнев свои воспоминания об этом страшном дне. Аллаевы люди не ушли совсем. Потеряв надежду на быструю победу, они решили взять русских измором и начали правильную осаду острожка. Все это могло кончиться гибелью защитников крепости, но в самый, казалось бы, их смертный миг из-за речного поворота показались морские кочи... Петр Новоселов-Кривой и Дмитрий Зырян пришли на помощь Дежневу. Юкагиры сняли осаду острожка.

В вечномерзлую землю Колымы были опущены тела двух защитников крепостцы, и первые русские могилы с сосновыми крестами выросли в будущем Нижнеколымске. Дмитрий Зырян рассказал, почему он вернулся в острожек. «На море» он встретился с Новоселовым-Кривым и от него узнал, что Кривой везет из Якутска «наказную память», и именно ему – Зыряну. Грамота ходила по рукам. В ней было писано, чтобы Зырян был приказным человеком и вершил все дела на новых реках – на Алазее, Индигирке и Колыме.

«...и новые реки приискивать ему, Дмитрею, с таможенным целовальником с Петром Новоселовым и с нами», – так запомнил Дежнев главную суть «наказной памяти».

Едва успела зажить последняя рана Дежнева, как он снова встал под стрелы и копья юкагиров. Дмитрий Зырян послал тридцать новых обитателей острожка войной па Аллаевых «юкагирских мужиков». Был у них «князь» Алива Никрадьев с сыновьями Чермо и Небо. Дежневу удалось забрать в аманаты первого из сыновей Аливы. Аливины дети потом долго носили гусей и лебедей в острожек в обмен на ножи и топоры. Дежнев был снова ранен. Это был последний поход Дежнева для «имки» аманатов в юкагирских стойбищах Колымы.

ВЕСТИ О «РЫБЬЕМ ЗУБЕ»