Подвиг в прайс не забьешь

Его все так же опускали в этот зловонный ад... Ему все так же поливали голову водой каждый час... А он все так же «перекусывал» в течение дня живым, шевелящимся протеином... А по ночам ему продолжал сниться все тот же странный сон, в котором живой куст уносит его куда-то очень далеко, чтобы отдать на съедение огромной стрекозе-монстру...

А еще к нему приглядывались... И когда на третьи сутки у него не случилось обязательного, предсказанного «академиком» приступа, от Каймана «нянькам» Андрея поступил приказ...

В то утро его десятого дня плена из малюсенькой коморки в ангаре Андрея попросту не вывели. Но, кроме этого, «знаменательного события», случилось еще кое-что... Ему принесли еду... Горячую еду!.. Нормальную, человеческую, горячую еду – какое-то густое, коричнево-серое странное варево, от которого за версту шел запах... Не вонь протухшего под солнцем, застарелого дерьма в яме, а именно запах!.. И пусть это был запах странной еды пленника, и... это был запах прелых бобов и еще чего-то, такого же прело-протухшего, видимо, для охраны это была вообще не еда, а накормив ею своего пленника, они самоутверждались в том, что они люди, а он уже законченное животное, но... Это была настоящая, хоть и поганая, такая, на которую даже помоечные собаки вряд ли позарятся, но еда!.. Это был запах блаженства... Запах ЕДЫ... Не знали, наверное, эти охранники никогда, что такое жевать «живой протеин», сидя по шею в дерьме, чтобы выжить! Иначе их мысли текли бы совершенно в другую сторону – они бы отгоняли от Филина всех мух и комаров, чтобы не дать ему подкрепиться...

А потом случилось вообще необъяснимое...

Один из охранников усадил Филина на тюфяке, оперев его спиной о стенку, и... стал кормить с ложки!..

Первую же порцию он выплюнул охраннику в лицо, хотя перебороть желание сожрать все и прямо сейчас стоило ему нечеловеческих усилий!

Но!..

И этому, к сожалению уж или к счастью, его тоже учили в свое время умные инструктора. Это были прожженные вояки, одни из тех, из самых первых советских спецназовцев, которых учили выживать и вьетнамские инструктора близ военной базы в Камрани, и кубинские, которые были еще сподвижниками Кастро и «товарища Че»: «Твой противник, если он умен, обязательно сыграет „свою игру“ на твоей слабости! Если только ты пошел на поводу у своих желаний – ты уже проиграл! Ты еще не знаешь об этом, но ты уже проиграл! И тогда у тебя остаются лишь два пути – стать марионеткой и делать все, что от тебя потребуют, либо вспомнить, кто ты есть, и забыть обо всех мнимых благах... И сдохнуть... Не став предателем... Не став тем, кого из тебя обязательно попытаются сделать...»

...Охранник повел себя очень «правильно»!.. Именно так, как и должен был себя повести вертухай, которому поручена «персональная охрана». Видать, опыту ему было не занимать в этом ответственном деле... Скотина!..

Он мощно саданул своим кулаком в пах Филина...

Это были даже не искры! Это был фейерверк!.. Того, что сыпануло из глаз Андрея... Он задохнулся от боли и широко раскрыл рот в немом крике... И в ту же секунду в этот раскрытый рот «загрузили» три ложки этого тюремного варева... А вторым ударом, снизу по челюсти, заставили этот рот закрыть...

Этот завтрак именно так продолжался не меньше четверти часа...

Удар – рот открыт... Второй удар – рот закрыт... И жесткая ладонь на лице, чтобы не выплюнул... В общем... Филин поел «нормальной» еды...

А потом его оставили в покое... На целый день!.. До самого вечера!..

* * *

...«Колотушка» малярии началась уже ближе к ночи...

«Академик» сидел над ним какое-то время. Он то щупал пульс Андрея, то поднимал веки и заглядывал в зрачки. И при этом только цокал языком и покачивал головой.

– Ну, что, док?

Кайман так же, как и в прошлый раз, возвышался над Филином, стоя за спиной «академика».

– У него, как оказалось, тот, самый плохой и самый неудобный для вас, полковник, вариант болезни – «четырехсуточная малярия»...

– Сколько он еще протянет?

– У больного истощен организм... И при этом... – Он указал пальцем на обнаженный торс трясущегося в лихорадке Филина. – Насколько я понимаю в медицине, ему уже не единожды пришлось выкарабкиваться с того света... Не знаю, полковник... Но в любом случае, если ему не сделать переливания крови, то... Максимум двадцать дней...

– А минимум?

– Две недели... И я больше склоняюсь именно к этой цифре.

– Можно как-то этот процесс замедлить?

– Я дал ему лекарства, но... Я не знаю!

– Хорошо... Посмотрим!..

Этот день был и ужасным для Филина, и... самым легким днем плена!..

Его колотило так, словно он сидел внутри какой-то вибромашины, которая утрамбовывала лед на Северном полюсе, ему было очень холодно, и он постоянно то терял сознание, то вновь приходил в себя, но... Он лежал на «самом мягком в мире» тюфяке, а не болтался посреди выгребной ямы в компании червей и пиявок...

Он впал в странное состояние прострации и уже «наблюдал за собой со стороны»... Было то жарко, то холодно...