Подвиг живет вечно (сборник)

Вот и получилось, что из девяти человек, готовившихся на задание, собрались в тылу врага только четверо, и выполнять задание приходится нам, четверым. Да еще незадача: грузовой мешок, в котором были и патроны, и продукты, и запасные батареи для радиостанции, этот мешок попал в руки полиции. А ведь приземлился он недалеко от партизанского бункера на Старом Гроне. Но если бы партизаны своевременно знали о нем!..

Всего шесть неполных месяцев мы находимся здесь, а вон сколько народу объединилось возле нашей маленькой группки — целый партизанский отряд. Только вот опять беда — остановился здесь фронт! Стороной от нас, севернее, движется родной 1-й Украинский. Уже и Освенцим освободили. А Бельско, Живец, Венгерская Гурка еще в руках фашистов…

Но белая двухэтажная школа с красным и красно-белым флагами над ней видится мне, как живая. Вот уже две недели парят, алеют на снежно-зеленом фоне Бренны-Лесницы красные полотнища. Уже две недели живет в Бренне Партизанская республика, действует в селе народная власть!..

Судьба, звезда солдатская, если ты есть на белом свете — обереги народную республику, обереги партизан, обереги майора…

Вечером следующего дня вместе с Яничкой спустился в бункер немногословный, серьезный Франек Завада. Я так была расстроена, что не стала спрашивать, куда он поведет меня. Кажется, Франека несколько удивило мое безразличие, и он сказал:

— Сейчас пойдем к моему другу. У него проведем весь завтрашний день. А следующей ночью пойдем дальше. — И, видя, что я опять не уточняю ничего, пояснил: — За одну ночь не успеем пройти весь путь.

Мы с Яничкой лишь, чуть сдерживая слезы, взглядываем друг на друга.

Я быстро собрала свои вещи в рюкзак, взяла сумку с рацией, и все вместе мы вылезли из бункера. Крепко-крепко обнялись с Яничкой, ничего не говоря. Она приоткрыла дверь сарая. Мы с Франеком быстро спустились в ложбину и пошли по ней. Я старалась ступать как можно легче и тише. Франек шел неслышно, будто парил над землей. У меня не хватило даже секунды, чтобы оглянуться на милый Яничкин дом…

Луны не было видно, но небо светилось таким ясным белесым светом, что город просматривался далеко вокруг со всеми своими улицами и переулками. На ветвях деревьев, на штакетниках возле домов, на перилах мостов и переходов лежал густой, пушистый иней, и все вокруг выглядело необычайно красивым, как в сказке. И было жутко оттого, что эта сказка в любую минуту может взорваться неожиданным гулким выстрелом или резким окриком: «Хальт!»

Не знаю, каким чутьем руководствовался Франек Завада, может, ему очень помог опыт конспирации, приобретенный за годы борьбы против оккупантов, но нам удалось благополучно добраться до нужного дома.

Дверь открыла молодая женщина с грудным ребенком на руках. По разговору я поняла, что это старшая дочь хозяина дома.

— Милька дома? — спросил Франек.

— Сейчас позову, — ответила женщина.

Почти тут же из соседней комнаты вышла Милька, и, пока Франек разговаривал с ней о чем-то своем, я в восхищении не могла отвести глаз. Да-а… Красивая девушка… Очень! Легкая, стройная, в нарядном платье, в модных туфлях. А я? Как я одета?! Грубые сапоги, мужская, большая, не по мне куртка, голова обмотана большим шарфом… Но ничего! Если доживу до конца войны — тоже буду носить и туфельки, и нарядные платья! Майор говорит, что у меня будет все самое красивое!..

Франек спускается в бункер, устроенный в подвале под домом, а мне хозяева предлагают остаться наверху, в комнате.

— Только, пожалуйста, где-нибудь поближе к бункеру, — прошу я: ненадежными кажутся мне все жилые дома!

Хозяин усмехается, успокаивает:

— Не бойся! У нас давно никаких обысков не проводят. Не до пас им сейчас. А тебе не все ж под землей сидеть, побудь хоть немного в комнате. Еще успеешь, наживешься в бункерах… Но уж если очень беспокоишься, то можешь переночевать на кухне…

Я подумала: и правда, должно быть, хорошо лечь свободно, вытянувшись во весь рост, свободно положить руки. Не то что в бункере: почти всегда сжавшись, в тесноте…

Как тепло и светло на кухне! Все чисто, прибрано, все бело. Как я отвыкла от такой белизны!

Охотно располагаюсь на широкой лавке. Сумка с радиостанцией — рядом. С наслаждением быстро засыпаю. Но хозяин трясет меня за плечо, смотрит встревоженно, шепчет:

— Скорей, скорей в бункер! Немцы!..

Вскакиваю, хватаю сумку с рацией, одновременно оглядываюсь на окно. Видно, как в предутреннем тумане, пробираясь меж сугробов, к дому идет группа солдат.

По цементным ступеням мы быстро спускаемся в подвал — большой, заставленный всевозможными бочками, кадками, ящиками. В углу насыпана куча каменного угля. Светит электрическая лампочка. В одном из закоулков подвала вход в бункер. Как похожа эта черная квадратная дыра на входы, а вернее, лазы во всех тех бункерах, где уже довелось мне быть!

А в дверь дома уже колотят прикладами, требуют открывать…

Пролезаю в бункер, вижу там настороженных, изготовившихся к возможной схватке Франека, Людвика…