Подвиг

…"И внегда скорбѣти ми призвахъ Господа и къ Богу моему воззвахъ: услыша отъ храма святого своего гласъ мой и вопль мой предъ Нимъ внидетъ во уши Его.

«И подвижеся и трепетна бысть земля и основанiя горъ смятошася и подвигошеся яко прогнѣвася на ны Богъ.

«Взыде дымъ гнѣвомъ его и огнь отъ Лица Его воспламенится: углiе возгорѣся отъ Него.

«Избавитъ мя отъ враговъ моихъ сильныхъ и отъ ненавидящихъ мя: яко утвердишася паче мене» …

«Въ тѣснотѣ моей я призвалъ Господа и къ Богу моему воззвалъ. И Онъ услышалъ отъ чертога Своего голосъ, и вопль мой дошелъ до слуха Его.

«Потряслась и всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основанiя горъ; ибо разгнѣвался Богъ.

«Поднялся дымъ отъ гнѣва Его и изъ устъ Его огонь поядающiй; горячiе угли сыпались отъ Него.

«Избавилъ меня отъ врага моего сильнаго и отъ ненавидящихъ меня, которые были сильнѣе меня» …

Псаломъ Давида 17. ст. 7, 8, 9 н 18.

I

Въ одномъ нѣмецкомъ, маленькомъ, чистенькомъ, отчасти даже курортномъ городкѣ на большихъ круглыхъ тумбахъ, стоявшихъ на углахъ улицъ, гдѣ висѣли обыкновенно программы курзальнаго оркестра, объявленiя гостинницъ, ресторановъ и кафе, изображенiя розоваго, сѣдоусаго, блаженно улыбающагося человѣка съ чашкою дымящагося кофе въ рукахъ и съ надписью «Kaffe Haag» и всякая подобная реклама мирнаго, домашняго вида, появились однажды блѣдно-желтыя афиши. Ими объявлялось, что въ самомъ лучшемъ кинематографѣ городка «Олимпiи» будетъ всего только два раза показана знаменитая фильма: «Panzer Kreuzer Potemkin». Былъ обѣщанъ «Ton-film» въ постановкѣ самого Эйзенштейна. Публика приглашалась посмотрѣть, какъ взбунтовавшiеся матросы будутъ убивать своихъ офицеровъ. Ей обѣщали гулъ и ревъ толпы, звуки музыки, революцiонныя пѣсни, крики и стоны отчаянiя. Ей обѣщали, что первый разъ эта фильма пойдетъ безъ всякихъ цензурныхъ урѣзокъ и пропусковъ. Скандалъ былъ еще въ томъ, что по требованiю Имперскаго Reichs-Wehr-a эта фильма вообще была запрещена къ постановкѣ въ государствахъ нѣмецкаго союза, кромѣ именно того маленькаго бывшаго герцогства, гдѣ былъ этотъ городокъ. Соцiалистическое правительство во iмя свободъ не нашло возможнымъ запретить постановку революцiонной фильмы совѣтскаго производства самого Эйзенштейма.

На другой день послѣ появленiя афишъ подлѣ нихъ были наклеены маленькiя бѣлыя афишки, гдѣ крупно было напечатано, что граждане города приглашаются не ходить на это представленiе и не посѣщать совѣтскихъ фильмовъ во избѣжанiе непрiятныхъ переживанiй. Подъ этимъ приглашенiемъ стояли три никому непонятныя и никѣмъ не расшифрованныя буквы: "В.R.W.»

Эти маленькiя афишки кѣмъ-то срывались по ночамъ, но неизмѣнно къ утру на ихъ мѣстѣ появлялись новыя. Полицiя и жители городка ломали головы надъ тѣмъ, кго могъ ихъ напечатать. Шрифтъ приглашенiя былъ такой, какого не было въ единственной мѣстной типографiи. Это былъ старинный тяжелый готическiй шрифтъ, точно соскочившiй съ деревяннаго набора Гуттенберга. Такiе шрифты еще можно было найти въ Iенѣ или въ Лейпцигѣ. Сначала подозрѣнiе упало на Хитлеровцевъ. Но отъ этого скоро пришлось отказаться. Хитлеровцы непремѣнно поставили бы сверху свой поруганный крестъ «свастику», да и анонимныя воззванiя не были въ ходу у нихъ.

Эти афиши, какъ большiя, большевицкiя на желтой бумагѣ, такъ и маленькiя, предостерегающiя, анонимныя, сдѣлали то, что въ день показа фильмы, несмотря на удвоенныя цѣны, кинематографъ ломился отъ зрителей. He только приставныя мѣста были всѣ заняты, но и сзади стояла большая толпа. Много было мѣстной молодежи въ рабочихъ каскеткахъ, въ рубашкахъ съ небрежно повязанными красными галстухами, со значками серпа и молота на булавкахъ, въ распахнутыхъ пиджакахъ, а то и совсѣмъ безъ нихъ и стриженныхъ дѣвицъ съ жирными ляжками и толстыми голыми икрами въ короткихъ обтянутыхъ платьяхъ. Но, сзади въ ложахъ и въ «шперръ зицъ», была и болѣе солидная публика. Тамъ сидѣли богато одѣтыя дамы, мужчины въ смокингахъ и черныхъ визиткахъ … Это были снобирующiе иностранцы, кого, какъ породистую собаку на гнiющую падаль, влекли такого рода зрѣлища, гдѣ пахло политическимъ скандаломъ.