Подвиг

Но была и еще часть бѣженцевъ и, пожалуй, самая многочисленная, которая совсѣмъ не интересовалась политикой, ею не занималась, даже какъ будто ее осуждала и которая жила своею за слишкомъ десять лѣтъ изгнанiя отстоявшеюся и устроившеюся жизнью, гдѣ борьба за существованiе въ чужомъ государствѣ, заботы о хлѣбѣ насущномъ, свои мелкiе, семейные, кружковые, приходскiе, полковые интересы заслонили Россiю, гдѣ Россiя являлась чѣмъ-то отвлеченнымъ, о чемъ прiятно вспоминать, что рисовалось нѣжными поэтическими красками, съ нѣкоторымъ сентиментальнымъ оттѣнкомъ, но что не имѣло никакого реальнаго смысла. Въ этихъ кружкахъ событiя, происходившiя въ ихъ бѣженской жизни и связанныя съ существованiемъ и работою какого-то тайнаго общества, борющагося съ большевиками, вызывало чувства тревоги, страха, безпокойства и недоумѣнiя, что проще всего выражалось часто повторяемыми словами: — «ну чего, право, они? Россiи они все равно не спасутъ, а сколько безпокойства надѣлаютъ» … Были здѣсь люди, торговавшiе въ гаражахъ совѣтской нефтью и на своей шкурѣ испытавшiе все неудобство такой торговли, были люди, такъ или иначе связанные съ совѣтскимъ торгпредствомъ и рѣзко отдѣлявшiе большевиковъ отъ ихъ торговли, наконецъ, здѣсь быди просто люди какъ-то, и даже не особенно хорошо, устроившiеся заграницей, имѣвшiе свой уголъ, свою семью, свою церковь. Этихъ людей охватывалъ ужасъ при одной мысли, что поведенiе какой-то маленькой кучки людей, такъ рѣшительно поведшей борьбу съ большевиками, можетъ навлечь на нихъ давленiе со стороны правительствъ тѣхъ странъ, гдѣ они устроились, и опять начнутся высылки, непрiятности и затрудненiя съ полученiемъ паспортовъ и визъ и всяческiя политическiя и полицейскiя утѣсненiя. Впереди новыя скитанiя и неизбѣжное съ ними разоренiе, нищета и голодная смерть. Возможна и причудительная высылка в coвѣтскую республику … на вѣрный разстрѣлъ.

Сознавала или нѣтъ Ольга Сергѣевна Нордекова, что это была она тотъ человѣкъ, который кинулъ камень въ воду, поведшiй отъ себя все расширяющiеся круги? Она не утерпѣла, чтобы не разсказать о таинственномъ островѣ, гдѣ работали для спасенiя Россiи Русскiе, и въ ихъ числѣ ея мужъ и сынъ. Сдѣлала она это въ ихъ церкви послѣ спѣвки, въ маленькомъ и совершенно интимномъ кружкѣ знакомыхъ, гдѣ, конечно, никакихъ большевиковъ не могло и быть. Ей просто хотѣлось похвастать, что она знаетъ кое-что крупное и интересное, чего другiе не знаютъ. Она намекнула про островъ вулканическаго происхожденiя, о существованiи котораго никому не извѣстно и откуда летаютъ сюда въ Парижъ таинственные аэропланы, откуда посылаютъ радiо и гдѣ работаютъ тѣ, кто всего себя отдалъ Россiи. Она говорила, что если у кого есть аппаратъ радiо, который можно поставить на короткую волну, то можно, «знаете, такое слышать, что мураши по кожѣ побѣгутъ» …

Она сказала это просто такъ, въ порядкѣ болтовни, ибо надо что-нибудь говорить, когда паступаетъ промежутокъ между работой. Кромѣ того, мужъ и сынъ участники кинематографической съемки — это одно, мужъ и сынъ участники какого-то таинственнаго дѣла для Россiи(,) «спасители» Россiи — совсѣмъ другое … Этимъ прiятно было похвастаться. Она сказала это въ порядкѣ той житейской пошлости, которая требуетъ въ извѣстный моментъ и въ извѣстномъ положенiи сплетенъ. Сказала, даже хорошенько не понимая о чемъ она говоритъ. Если бы ее спросили, что такое короткая волна, она не сумѣла бы объяснить. Такъ не могла она отвѣтить и на вопросъ, какъ же могутъ летать люди, когда вездѣ стоитъ охрана и никто незамѣченный не мо жетъ перелетѣть границы государства?

Вскорѣ послѣ исчезновенiя Леночки она съѣздила на колонiальную выставку, гдѣ на большомъ глобусѣ по даннымъ Мишелемъ Строговымъ координатамъ отыскала мѣсто, гдѣ долженъ былъ быть ихъ таинственный островъ.

Но, когда событiя стали затрагивать ихъ заграничную жизнь, когда газеты стали съ возмущенiемъ писать о какихъ-то шалопаяхъ, пустившихъ смѣхотворный газъ въ кинематографѣ на Елисейскихъ поляхъ, когда еще съ большимъ возмущенiемъ и угрозами принять мѣры противъ эмигрантовъ писали о скандалѣ на pay-тѣ у графини Разогнатьевой, гдѣ послѣ закуски съ совѣтской икрой творилось что-то совсѣмъ неприличное, и госпожа Воробейчикъ изъ-за этого отказала своему жениху мосье Брюнуа, Ольга Сергѣевна испугалась не на шутку.

— Мамочка, — сказала она послѣ вечерняго чая, когда она обыкновенно читала газету. — Мамочка, какъ вы думаете, а не можетъ это все отразиться на насъ … на бѣженцахъ.