Подвиги морского разбойника

За неделю перед этим пираты ограбили прекрасное пассажирское судно. Денег у них было много, и вследствие этого ужин был пышный. После ужина все принялись пить. Сидели впятером в капитанской каюте. Кроме обоих капитанов здесь находились Берзмарк Свитлокс, Нэд Галловей и Израэль Мартин. Прислуживал немой дворецкий Бэнкса. Он не угодил Шаркэ, наливая ему вино слишком медленно, и тот за это разбил стакан об его голову.

Квартирмейстер убрал потихоньку от Шаркэ его пистолеты, так как у Шаркэ была дурная привычка в пьяном виде стрелять под столом в ноги сидевших напротив него. Однажды он таким образом серьезно изранил своего боцмана. Опасаясь подобной выходки, Нэд Галловей взял у Шаркэ под каким-то предлогом пистолеты и положил их в другом углу каюты.

Капитанская каюта на «Драчуне Гарри» помещалась на палубе близко к корме. В ней же стояла крупнокалиберная пушка. По стенам были уложены круглые снаряды, порох помещался тут же в больших бутылях и ящиках. В этой-то мрачной комнате пять пиратов пели песни, орали и пили вино. Молчаливый дворецкий то и дело наполнял стаканы и подавал ящик с табаком. Час от часу беседа становилась бессвязнее. Наконец, трое из собеседников свалились под стол и заснули мертвым сном. За столом теперь сидели только двое: Коплей Бэнкс и Шаркэ. Первый — потому, что пил мало, а второй — потому, что никогда не бывал пьян. Спиртные напитки не действовали на его железные нервы, не могли разогреть его холодную, как у слизняка, кровь. За стулом у Шаркэ стоял немой дворецкий, прислуживая ему.

Извне доносился шум морского прибоя и звуки песен. Это пели пираты на «Счастливом Освобождении».

Слова песни отчетливо были слышны в каюте. Коплей Бэнкс и Шаркэ сидели молча и прислушивались к словам песни. Бэнкс глянул на немого дворецкого, и тот незаметно снял с полки веревку.

— Капитан Шаркэ, — произнес Бэнкс, — помните ли вы «Герцогиню Корнуэльскую», судно, шедшее из Лондона и затопленное вами у Стотира-Шоля?

— Черт меня возьми, если я помню все эти имена, — ответил Шаркэ. — Как раз в это время мы затопили десять судов в течение одной только недели.

— Между пассажирами были двое детей с матерью. Может быть, вы припомните эту историю?

Капитан Шаркэ откинулся назад и стал припоминать. Затем он вдруг рассмеялся своим пронзительным смехом, напоминающим лошадиное ржание.

— Да, да, я помню этот случай, — сказал он и начал рассказывать Бэнксу подробности.

Окончив рассказ, он воскликнул:

— Но удивительно, что я все это позабыл. Скажите, Бэнкс, почему вы меня спросили об этой истории?

— Мне это было интересно, — ответил Бэнкс, — убитая вами женщина была моя жена, а дети — мои единственные сыновья.

Шаркэ воззрился на своего приятеля. И всегда в его глазах мелькал какой-то подозрительный огонек, теперь этот огонек горел полным и зловещим пламенем. И Шаркэ понял, что ему угрожает опасность.

Быстро схватился он за пояс — кобура была пуста, пистолетов не было. Он оглянулся кругом, ища оружие, но вдруг вокруг него обвилась веревка, и он увидал себя связанным.

Шаркэ заметался, как дикая кошка, и завизжал.

— Нэд! — кричал он, — проснись, Нэд! Тут подлая измена! На помощь, Нэд, на помощь!

Но трое пиратов не слыхали этого крика; они были погружены в свой скотский сон, а веревка продолжала обвиваться вокруг тела Шаркэ, и скоро он оказался забинтованным до самой шеи. Бэнкс и немой дворецкий взяли его на руки и положили около пороховой бочки. Рот ему заткнули носовым платком. Теперь Шаркэ не мог уже кричать, он только глядел на своих мучителей, и взор его ядовитых голубых глаз посылал им молчаливые проклятия.

Немой был в восторге и неумолкаемо лопотал что-то. Шаркэ увидал, наконец, что у этого человека нет языка, и заморгал глазами. Он понял, что этот немой — тоже мститель, — мститель терпеливый и коварный, который долго выжидал случая отомстить.

А Бэнкс и немой начали приводить в исполнение свой план. Этот план был довольно сложный.

Они распечатали две пороховые бочки и высыпали порох на стол и на пол, особенно много насыпали они пороха около трех пьяных людей, продолжавших спать на полу. Затем они подтащили Шаркэ к пушке и привязали его таким образом, что голова его приходилась как раз против дула; немой привязал его крепко, так что высвободиться он не мог никаким образом.

И не только высвободиться не мог Шаркэ, но даже шевельнуться. Ему приходилось беспомощно ожидать своей смерти.