Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Кто там? – спросил он взволнованным голосом.

– Жан-мясник.

Шаппаро вздохнул свободнее.

– Я пришел за Ирландкой с сыном, – проговорил он, когда угольщик отворил ему дверь.

– Какую… Ирландку… я… ничего не знаю. Жан был не один, за ним шел Мармузэ.

– Слушай, – проговорил последний, – если ты мне не покажешь, где мать с сыном, то я тебе одним выстрелом размозжу голову, а если отдашь, то все эти деньги, которые ты видишь, – твои, – и он высыпал на стол несколько тысяч франков.

Страсть к деньгам взяла верх, и Шаппаро сказал:

– Ребенка сэр Джеймс у меня украл, не заплатив денег, которые должен был мне дать за него… Мать же я убил.

– Куда же ты ее дел? – спросил Мармузэ хладнокровно.

– Я утопил ее здесь, в цистерне, – и он приподнял доску.

– Здесь никого и ничего нет, кроме лестницы, – сказал Мармузэ.

– Лестницы?

– Да.

Шаппаро подошел и вытащил лестницу, на ней был вырезан знак колесника.

– А! – проговорил он. – Теперь я понимаю все, это мой сосед Полит, которого я ранил в эту ночь, должно быть, освободил их.

И он начал рассказывать им все свои происшествия с того времени, как к нему сэр Джеймс принес ребенка, и до того, как он ранил Полита, и под конец сказал:

– Теперь я совершенно убежден, что это Полит спас их.

Только он успел закончить рассказ, как послышался стук в дверь.

– Именем закона, отворите, – проговорил чей-то голос.

Шаппаро вскрикнул, и волосы поднялись дыбом на его голове.

Кто же это приказывал отворить дверь именем закона?

Конечно, не кто иной, как полицейский комиссар, и мы сейчас же увидим, каким образом до него дошло известие о преступлении.

«Виновником» этого был Полит, явившийся к нему с таким ясным и точным изложением дела, что комиссар ни на минуту не задумался в справедливости его показаний.

Вследствие этого он и отдал необходимые распоряжения.

С этой минуты Шаппаро находился под наблюдением полиции.

Полит просил произвести его арест ночью, чтобы не компрометировать огласкою Паулину, на которой он хотел жениться.

Таким образом полиция накрыла Шаппаро в то время, когда он наивно рассказывал Мармузэ свои похождения.

Шаппаро весь задрожал и поднял умоляющий взгляд на двух людей, которых он уже считал своими сообщниками.

Но Мармузэ мгновенно переменил тон.

– Ну, надеюсь, – сказал он, – что ты не станешь ждать, пока они выломают дверь, а пойдешь и сам отворишь.

– Но, – проговорил Шаппаро, – меня арестуют.

– Вероятно.

– Спасите меня! Мармузэ засмеялся.

– Не мы известили полицию, милый мой, – сказал он, – так как мы имеем обыкновение обделывать свои дела без ее помощи, но раз уже другой тебя выдал и жандармы пришли за тобой, то уж мы, конечно, не станем сопротивляться им.

В это время стук в дверь опять повторился, тогда Жан-мясник отворил дверь.

Вошел комиссар в сопровождении двух полицейских агентов и Полита.

Он арестовал Шаппаро и спросил Мармузэ и Жана, кто они такие.

– Меня зовут Жан… я мясник с Телеграфной улицы.

– А я, – добавил Мармузэ, подавая свою визитную карточку, – помещик Пейтавен, живу в улице Обер, № 1.

– А! Но зачем же вы, господа, теперь здесь?

– Мы пришли вытребовать от него женщину, на жизнь которой он покушался, и ребенка, которого он содержал в подвале.

– Успокойтесь, сударь, – ответил ему Полит, – мать и ребенок совершенно здоровы и находятся в безопасном месте.

Угольщик чувствовал свою верную гибель и потерял всю свою дикую энергию.

Его геркулесовская сила должна была уступить.

Тогда он посмотрел на Полита с выражением дикой ненависти и проворчал:

– Мы еще встретимся с тобой, если только моя голова останется на плечах.

Час спустя Мармузэ, Милон, Шокинг и Жан-мясник собрались на чердаке, служившем приютом Ирландке и ее сыну.

Дженни окончательно успокоилась при виде Шокинга.

– Теперь, моя дорогая, – говорил бывший лондонский нищий, – мы находимся под покровительством друзей Серого человека, и нам нечего больше бояться.

– Да, – ответил Мармузэ, – но Серый человек теперь нуждается в нас.

– О, – возразил Шокинг, – это ведь говорит мисс Элен, а ведь она враг Серого человека.

– Была, но только не теперь.

– И теперь тоже.

– Кто знает?

– Послушай, – продолжал Мармузэ, обращаясь к Политу, – ты честный, расторопный и добрый малый.

Полит поклонился.

Тогда Мармузэ взял его к себе в секретари и дал ему, в виде подарка на свадьбу, шесть тысяч франков. Паулина бросилась на шею Политу.

– О! – сказала она. – Как я рада, что заговорила с тобой, мой милый мальчик, я уже так давно люблю тебя.

Мисс Элен находилась в Сен-Лазаре, где ее навестила Ванда под видом монахини и возвратила ей свободу. Как? Это мы узнаем ниже.

Возвратимся несколько назад, а именно к тому моменту, когда Джеймс Уд и Смит-слесарь почувствовали, что их опускают в подвал.

Впрочем, слесарь был тотчас же выпущен, а Джеймс просидел в подвале без пищи и питья ровно тридцать шесть часов и тогда только был накормлен и напоен, когда написал под диктовку Мармузэ следующее письмо к начальнику безопасности: