Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

   В это время мы, во-первых, не только не имели почти никакой военной силы за Байкалом, но даже лишены были возможности отправить её туда, чтобы поддержать наше предприятие и заставить китайцев продолжать весьма выгодную для нас кяхтинскую торговлю. Во-вторых, правительство наше, имея в виду при более благоприятных обстоятельствах возвратить Приамурский край, несмотря на неоднократные требования китайцев, постоянно уклонялось от разграничения его и теперь оказалось вынужденным отменить свое распоряжение и обратить всё внимание на восстановление дружеских отношений с Китаем. Последнего в то время можно было достигнуть только одним путём: надо было снова пожертвовать, до поры до времени, своими видами на реку Амур. Вскоре после этого являются в Татарский залив французы и англичане. Они приходят туда со скромною целью исследования его берегов и лимана реки Амура, но вместе с тем, в случае благоприятных условий для плавания в этих местах, имеют заднюю мысль водворить там свое владычество. Так, в 1783 году французское правительство послало в Тихий океан, для открытий и описи, учёную экспедицию под начальством знаменитого мореплавателя Лаперуза30. Даперуз, следуя вдоль Татарского берега к северу, в широте 51°29', открыл на этом берегу удобный для якорной стоянки залив, который в честь бывшего тогда во Франции морским министром де-Кастри назвал заливом Де-Кастри. В этом заливе Лаперуз собрал от туземцев сведения о северной части Сахалина и устье реки Амура. Туземцы, при начертании Лаперузом на песке очертаний материкового берега и Сахалина, постоянно проводили между ними черту и этим как бы показывали, что Сахалин соединяется с материком обсыхающею отмелью и что перед устьем реки Амура, впадающей в море против Сахалина, лежат такие же мели {В 1852 году, когда мы более или менее ознакомились с языком населения Приамурского края и имели переводчиков, то узнали, что они, чтобы показать о существовании между двумя берегами пролива, проводят между ними черту, которая, по их понятиям, означает путь, то-есть что можно проплыть на лодке. Точно так же воду означали черточками, то есть что по ней можно плыть на лодках во все стороны.}. Но, несмотря на эти показания туземцев, Лаперуз пошел из залива Де-Кастри к северу, имея намерение через лиман реки Амура достигнуть Охотского моря. Через 8 миль (14,8 км) глубина с 15 сажен (27,5 м) уменьшилась до 9 (16,5 м), между тем течение от севера замечено не было, почему Лаперуз, предполагая, что путь по этому направлению может привести его к мели, встал на якорь и послал для исследования к северу две шлюпки. Эти шлюпки, придерживаясь сахалинского берега, прошли около 6 миль, до глубины 3 сажен (5,5 м), которая оканчивалась отмелью, шедшей от сахалинского берега. Последний отсюда казался им сливавшимся с противоположным материковым скалистым берегом, и поэтому они возвратились на судно. Это обстоятельство, а равно показания туземцев в заливе Де-Кастри, постепенное уменьшение глубины и отсутствие течения побудили Лаперуза оставить свое намерение и заключить, что Сахалин соединяется с материком отмелью, покрывающейся при приливе водой, что вход в лиман с юга для мореходных судов недоступен и что устье реки заперто мелями.

   Этот же знаменитый мореплаватель описал западную, южную и юго-восточную часть Сахалина, пролив, отделяющий Сахалин от острова Мацмая, названный его именем, и берега Татарии31. На всех упомянутых берегах Лаперуз не только не нашел ни одной гавани, но кроме залива Де-Кастри -- ни одного даже места, удобного для якорной стоянки.

   Через 10 лет после этого, именно в 1793 году, в Татарский залив пришел английский мореплаватель капитан Браутон. Он пришел туда на бриге, сидевшем в воде всего 10 футов (3 м) и, пользуясь тем, что для брига не требуется значительной глубины, хотел непременно пройти из залива Де-Кастри в реку Амур и Охотское море. Он пошёл по пути Лаперуза, поднялся к северу далее этого последнего на 6 миль (11 км) и, встретив там глубину около 2 1/2 сажен (4,5 м), встал на якорь; но, несмотря на такую малую глубину, пролива, отделявшего Сахалин от материка, он не видел, и ему казалось, что оба берега сливаются и образуют огромный залив. Канал же, по которому он шел, оканчивался ущелью, образующей у сахалинского берега залив около 3 миль ширины. Отсюда Браутон послал на шлюпке помощника своего Чапмана для окончательного исследования видимого им к северу пространства. Чапман, возвратясь на бриг, объяснил, что хотя между мелями он и находил значительные глубины, но эти глубины отрывочные, ибо он, следуя по ним, постоянно упирался в сплошную мель, тянувшуюся от Сахалина к западу и соединявшуюся с материковым берегом. Эти обстоятельства заставили Браутона оставить свое намерение и сделать, как и Лаперуза, то же самое заключение, то-есть что Сахалин -- полуостров и что вход в реку недоступен для мореходных судов, ибо устье её заперто мелями.