Подвиги русских врачей(Из истории борьбы с заразными болезнями)

До последнего времени легочная чума убивала людей в течение 36–48 часов; Заболотный, Хавкин и Робик продлили жизнь лишь нескольких больных до 6 и 11 дней. В этом направлении и действовали наши ученые путем энергичного лечения, начинаемого с первых часов заболевания. В 1945 г. авторы добились излечения семилетней девочки; это было вестником успеха, и в этом же году последовал ряд излечений. В 1947 г. излечено уже 11 больных. Авторы называют всех врачей, принимавших участие в этой победе. Это — Жуков-Вережников, Бартошевич, Шунаев, Краснощеков, Карташева, Рашбы, Померанцев, Иванов. Их опыт позволил усовершенствовать детали метода. Врач Б. (авторы не называют полностью ее фамилии) заразилась первичной легочной чумой. Ее энергично лечили. «Сохранение сознания во время болезни и присутствие духа позволили ей давать нам советы в области лечения других больных на протяжении всей ее болезни, кончившейся выздоровлением».

Заканчивается статья коротко, энергично и уверенно:

«Все сказанное свидетельствует о том, что, начиная с 1945 г., первичная легочная чума из категории неизлечимых болезней должна быть перенесена в категорию заболеваний, поддающихся регулярному излечению. Комплексный метод лечения первичной легочной чумы является эффективным и приводит к излечению этой болезни, а выздоровевшие люди остаются здоровыми и работоспособными».

В другой статье («Клиническая медицина», 1950, т. XXVIII, № 3, стр. 9-14) Н. Н. Жуков-Вережников и Н. И. Майский, подтверждая то, о чем уже писалось ими в 1949 г., останавливаются на одной детали. Введение вакцин вообще не предохраняет от легочной чумы, печальный опыт десятилетий подтверждает это. Но при комплексном лечении больных легочной чумой предварительная вакцинация приносит огромную пользу.

Подвергшиеся противочумной прививке легче поддаются лечению комплексным методом. Еще одно сообщение: врач Н. К. Завьялова описывает в журнале «Клиническая медицина» за 1951 г., что ею был излечен комплексным способом больной. Однако, вылечив его, она сама заразилась чумным воспалением легких. Было применено такое же лечение. Наступило выздоровление. Но Завьяловой этого мало. Она хотела проверить на себе, насколько продолжительна невосприимчивость после выздоровления от легочной чумы. Врач идет на опасный, героический эксперимент — вновь подвергает себя контакту с больным легочной чумой. Наступает кратковременное заболевание, кончающееся благополучно. Иммунитет после перенесенной легочной формы чумы существует.

Перечитывая эти краткие сообщения, мы можем сказать, что труды и жертвы врачей не были бесплодны. Это — победа истинной человечности.

Путь от Данилы Самойловича до наших дней завершен замечательным достижением. Плодами его воспользуется все человечество.

Очерк второй ХОЛЕРА

С холерой у меня связан ряд воспоминаний. Отец мой — врач, работал в Керчи. Ни разу до того не видя холеры, он диагностировал первый случай ее в 1892 г. Градоначальником в Керчи в то время был адмирал М. Г. Колтовской, человек своенравный, считавший, что город — это нечто вроде военного корабля. Он не мог допустить даже мысли, что «во вверенном его управлению градоначальстве» вдруг появилась, среди полного благополучия, страшная гостья. Решение было быстрое: врачу, первому сообщившему о появлении холеры, было предписано в 24 часа покинуть город. Говорили, что Колтовской пришел в ярость от диагноза какого-то «врачишки». Отца уговаривали признать, что он ошибся, но он ни за что не соглашался. Помню ту суматоху, которая царила в нашем семействе. Да и понятно, покинуть в 24 часа город, где семья с тремя детьми уже жила лет 7–8, было делом нелегким. Но нам не пришлось выехать, так как за сутки появились еще случаи холеры.

И еще воспоминания о холере мелькают передо мной, но уже более поздние. Я уже «без пяти минут врач», перехожу на пятый курс, работаю практикантом в Керченской городской больнице у опытного и знающего терапевта H. Е. Печникова, доброго товарища и хорошего учителя. Градоначальником был уже не Колтовской. Новый градоначальник решил, по каким-то соображениям, что я развожу крамолу и что мне вообще не место в родном городе и в больнице. Полиция требует выезда за пределы градоначальства, но появляется холера, а медицинского персонала в городе мало, и меня направляют вторым врачом в холерный барак, в пяти-шести километрах от города. В университете я считал себя бактериологом и вот собираю кое-какое оборудование для лаборатории и начинаю работать.

В бараке я не только бактериолог, но и врач; меня, студента, едва перешедшего на пятый курс, называют доктором, и это льстит.