Подводная одиссея. "Северянка" штурмует океан

Плавания «Северянки» означали научный прорыв в технике и методах морских исследований. Образно высказался на эту тему в 1959 году французский журнал «Сьянс э Авенир»: «Океанографическая подводная лодка? Но она уже существует! Это советская «Северянка», которая провела свои первые опыты в декабре 1958 года. Большая заслуга Советского Союза в том, что он первый (да, первый!) вышел за пределы обычных океанографических исследований на поверхности воды. ’’Северянка» удивила океанографию, начав изучение моря в самом море, а не только на море. Она предприняла наблюдения рыбных косяков, спустившись к самим рыбам…»

Так был обозначен бесспорный приоритет нашей страны в одном из важных направлений изучения океана и, в частности, в мирном освоении шельфа Арктики и Северной Атлантики. Кроме того, эта акция явила собой достойный пример разоружения при наличии на то доброй воли. И, наконец, именно после «Северянки» во многих странах началась цепная реакция по созданию обитаемых и необитаемых, привязных, автономных и автоматических подводных аппаратов. Среди них следует выделить отечественные глубоководные аппараты «Мир-1» и «Мир-2», на одном из которых пишущему эти строки вместе с коллегами в августе 2007 года посчастливилось водрузить на дно в районе Северного полюса флаг нашей отчизны.

Счастливого Вам плавания по увлекательным страницам одиссеи «Северянки»!

Артур Чилингаров,

Член–корреспондент Российской академии наук,

Президент Ассоциации полярников,

Герой Советскою Союза,

Герой России.

Друзьям моей жизни — подводникам.

ОТ АВТОРА

Пятидесятилетие события, знаменующего научный прорыв, и восьмидесятилетие автора, участвовавшего в нем в заглавных ролях, — законный повод для выпуска новых книг. Этим поводом и воспользовалось издательство «Вече», поручившее мне рассказать о научной одиссее, когда не «старая» и даже не «устаревшая», а современная, оснащенная новейшими механизмами и аппаратурой подводная лодка была разоружена и переоборудована в научно–исследовательскую и совершила десять экспедиционных рейсов в Баренцево море и Северную Атлантику.

И вот здесь я, видимо, обязан кратко представиться перед уважаемым читателем и познакомить его с подводной составляющей моей биографии.

Есть, наверное, какое-то странное соответствие между общим рисунком жизни и теми мелкими историями, которые постоянно происходят с человеком и которым он не придает значения. Сейчас я ясно вижу, что моя судьба уже вполне четко определилась в то время, когда я еще даже не задумывался всерьез над тем, какой бы я хотел ее видеть, больше того — уже тогда она была мне показана в несколько упрощенном виде. Может быть, это было эхо будущего. А может быть, то, что мы принимаем за эхо будущего, на самом деле есть семя будущего, падающее в почву в тот самый момент, который потом, издали, кажется прилетевшим из будущего эхом.

Тяга к необычному была у меня, видимо, врожденной и нередко оборачивалась драматически. Меня, например, всегда интересовала вода. Будучи четырех лет от роду, пытаясь разглядеть, что там под водой, я сорвался с берега приусадебного прудика и утонул. Садовник, которому меня доверили, ненадолго ушел. А вернувшись, не сразу догадался, что надо схватить грабли и протралить ими неглубокий водоем. Откачивали меня долго и не без результата. Случилось это в Германии, куда мы с мамой приехали к находившемуся в длительной командировке отцу.

Инцидент не вызвал у меня гидрофобии. Скорее наоборот.

Потом я научился уверенно держаться на воде и плавать вначале как все, а затем и в ластах. Когда я плавал, ноги до такой степени не нуждались ни в какой твердой опоре, что я понял раз и на всю жизнь, что подлинную свободу человеку может дать только море. И все же тот человек, которого я в полной уверенности мог бы назвать собой, сложился после и постепенно. Первым проблеском своей настоящей личности я считаю ту секунду, когда я понял, что кроме тонкой голубой пленки неба можно стремиться еще и в бездонную черноту воды. В душе я, конечно, испытывал омерзение к государству, невнятные, но грозные требования которого заставляли любую, даже на несколько минут возникающую группу людей старательно подражать неправедному партийному властелину, но, поняв, что и мира, и свободы на земле не достичь, духом я устремился под воду, и все, чего потребовал выбранный мною путь, уже не вступало в противоречия с моей совестью, потому что совесть звала меня в море и мало интересовалась происходящим на суше.

Дело повернулось так, что в итоге я стал моряком–подводником. А после военной службы занимался наблюдениями через иллюминаторы своего детища — подводной лодки «Северянка», а потом и сквозь стекло маски, плавая с аквалангом.

Потом я еще не раз тонул… в моральном и физическом смысле. У моряков–подводников есть такой тост. «За то, чтобы число погружений равнялось количеству всплытий». Так всегда со мной и случалось. Но…