ПОДВОДНАЯ ОДИССЕЯ «Северянка» штурмует океан

«Месяцев» находился гораздо севернее нас, и встреча не могла состояться раньше, чем через сутки. Мы пошли навстречу друг другу, поочередно работая радиостанцией «на привод», то есть время от времени то «Северянка», то «Месяцев» излучали в эфир радиоволны, а другая сторона соответственно их принимала и определяла точнее направление на «радиомаяк». Такой прием позволял все время корректировать курс сближения. В этом случае снова потеряться было невозможно.

Качало меньше. По–прежнему дул норд, не такой порывистый, как день назад, но достаточный, чтобы заставить верхушки волн оборачиваться белопенными гребнями. По радио мы узнали, что еще вчера вечером некоторые капитаны осмелились выметать по нескольку десятков сетей и сегодня имели уловы. Все наскакивали на Бориса Соловьева с вопросами: «А какие уловы в нашем квадрате?», «Сколько берут на одну сеть?» Невозмутимый, как всегда, Борис спокойно сверху вниз оглядывал интересующихся и своим окающим волжским говоркам неторопливо отвечал… Но прежде я поясню, что такое «квадрат».

На рыбопромысловых картах нанесена сетка, расчленяющая океан на квадратики — районы. Каждому квадрату присвоен порядковый номер. Нашел, допустим, рыболовный траулер дающее хороший улов скопление рыбы — и сразу радирует руководству сельдяной флотилии: «В северо–западной части квадрата номер 1825 имею уловы 300 килограммов на сеть». В это место немедля направляют суда, разгрузившиеся у баз, или те, у которых плохо с выполнением плана.

В квадрате, где мы работали, в эту ночь промышляло всего несколько траулеров. Над нашими головами они протянули километры дрифтерных порядков, составленных из отдельных тридцатиметровых сеток. А вдруг «Северянка» случайно попала бы в такую сетку? Что бы тогда было? Исход мог быть различным. На полном ходу массивная подводная лодка без ущерба для себя прошла бы сеть насквозь, как утюг сквозь папиросную бумагу. Но этим самым мы лишили бы экипаж траулера, наших коллег, их единственного орудия производства. Плачевнее было бы, если бы лодка, идущая таким ходом, встретила сетной порядок на курсе, близком к касательному. Тогда она могла бы намотать сети на винт и оказалась бы в ловушке. К счастью, благодаря осторожности командира и бдительности ходовой вахты ни один из вариантов встречи с сетями «Северянка» не испытала.

Так вот, по радиосообщениям наших соседей–траулеров, установлено, что в эту ночь разрозненная, во всех деталях наблюдавшаяся нами сельдь попадалась в среднем по его килограммов на одну сетку. Неплохие уловы. И означающие притом, что мы видели и изучали рыбу не отвлеченно, а имели дело с промысловыми концентрациями, которые составляют часть сырьевой базы рыболовных флотилий.

Ну разве могли не радовать такие новости? Кривая настроения вновь пошла вверх. Что скрывать, трудная и однообразная обстановка не способствовала постоянной бодрости духа. Поэтому все новое, а тем более радостное воспринималось экипажем и научной группой очень оживленно.

…«По коридору второго отсека протянулись розовые ленты эхолотной бумаги. Их километры. Два эхолота работают денно и нощно, через самопишущий аппарат каждого за один час проходит полтора метра ленты. Чтобы потом не запутаться, «куем железо, пока горячо» — стараемся обрабатывать эти ленты не позже следующего дня. И узнаем все больше и больше нового.

Сличая количество наблюденных в иллюминаторы рыб с показаниями эхолотов, мы пытаемся расшифровывать язык гидроакустики. А это очень важно. Ведь тогда капитан рыболовного судна сможет по эхограмме прикинуть, какой урожай он соберет с глубин. Умение правильно читать показания эхолотов вплотную подводит нас к решению важной проблемы — к оценке запасов рыбы в море только по данным гидроакустических приборов.

Снова ночь, и опять глубина 80 метров, которая чем‑то полюбилась сельди. Идет обычная работа: четко постукивают эхолоты, зеленоватым светом вспыхивает экран термосолемера, к иллюминаторам прильнули фигуры гидронавтов в канадках. На исходе ночи, уступив свое место у эхолота Фомину, я задремал. Вдруг меня разбудил толчок в спину: «Вас просит к себе гидроакустик». Спешу в центральный. Васильев молча передает мне наушники шумопеленгатора. Отчетливо слышу громкие звуки, напоминающие не то крысиный писк, не то посвистывание. Интересно, кто под водой может так пищать? Запрашиваем первый отсек, что они видят. В иллюминаторах и на эхолоте одно и то же — сельдь. Неужели селедка пищит?! Внезапно шум прекратился. Это совпало с исчезновением рыбы в иллюминаторах и на лентах самописцев эхолота.