Подводная уральская

— Отличились все матросы, старшины, офицеры, — твердо заявил Хрулев.

— Значит, всех и представьте.

— А теперь, — сказал Головко, — пусть сын тебе расскажет о своих успехах.

Только поздно вечером Хрулевы остались вдвоем. После того, как экипаж помылся в бане, поужинал, Виктор Николаевич привел сына в свою комнату.

— Ну вот, — сказал отец, смахивая пот со лба, — наконец-то я освободился и готов тебя выслушать. Рассказывай.

— А чего рассказывать… В поход не пустили.

— Правильно сделали. Прежде чем отправиться в поход, надо стать специалистом.

— А я учусь…

— Ну и как? Довольны тобой?

— Мной-то довольны. Я недоволен.

— Чем же это?

— Хочу стать торпедистом, а учат на электрика, — пожаловался Валька, — затирают.

Виктор Николаевич внимательно, с укоризной посмотрел на сына.

— Садовая твоя голова! На подводном корабле нет второстепенных специальностей, запомни раз и навсегда. Без электричества, брат, и под водой не поплывешь.

— Мне уже объясняли.

— А ты мимо ушей пропустил. Кто тебя обучает?

— Дядя Саша.

— На флоте нет дядей. Звание, должность, фамилия?

— Командир отделения старшина первой статьи Матюшин.

— Придется попросить его, чтобы построже был с тобой.

— Он и так слишком строг. Физику заставляет зубрить, раздел об электричестве.

— Ну что ж, ученье — свет, — сказал отец, улыбнувшись.

Вошел Фисанович.

— С благополучным тебя возвращением! — весело воскликнул он с порога. — А это кто? Сын? Давай тогда знакомиться. — И Фисанович, как взрослому, протянул Вальке руку. На груди у него горела Золотая Звезда, и юнга с удовольствием обменялся рукопожатием с Героем Советского Союза.

— Откуда ты, такой орел?

— С «Ка-двадцать один», с большой крейсерской, — уточнил Валька и со вздохом признался: — В походе я еще не был. Но обещали в следующий раз взять.

— Обещали — значит возьмут… Ну, и как твои успехи? — обратился Фисанович к Хрулеву-старшему.

— Потопили транспорт… А у тебя?

— Тоже пустили на дно. Солидная такая посудина. На семь тысяч тонн.

Когда Фисанович возвращался на базу, они подолгу беседовали с Хрулевым. Вот и на этот раз поговорили, посмеялись, пожелали мальчишке побыстрее «оморячиться».

— А я знаю о вас стихотворение, — сказал Валька Фисановичу. — Хотите прочту?

Валька сделал шаг вперед и оказался на середине комнаты. Встряхнул головой, словно на сцене, и, слегка волнуясь, начал читать.

Фисанович, смеясь, зааплодировал.

— Браво, браво! Слышь, Виктор, — обратился он к Хрулеву-старшему.

Вечерами Фисанович пишет книгу «История «Малютки» — под таким названием она будет издана позже. Поэтому Виктор Николаевич возвращается домой попозднее, чтобы не мешать другу.

В середине марта 1944 года М-105 ушла в очередной поход. На этот раз экипажу было приказано занять позицию в Перс-фьорде. Три дня курсировали вдоль берега. 19 марта исполнялась годовщина, как на корабле поднят военно-морской флаг, и Хрулев накануне вечером попросил Сафонова приготовить праздничный ужин.

— Сделаю, — пообещал тот. Потом многие шутили, что в памятную дату кок угостил ужином экипаж, а «завтраком» — немцев.

Дело было так. На рассвете Демьяненко услышал шум винтов. Вскоре из-за мыса показался вражеский конвой: три транспорта и девять сторожевиков. Низко над ними появились два воздушных самолета типа «арадо». Высоко в небе кружило еще пять самолетов противника.

Через десять минут лодка развернулась и легла на боевой курс. Хрулев поднял перископ и тут же опустил, крякнув от досады: борт облюбованного им для удара транспорта закрывал сторожевик. Выждав с полминуты, командир снова осмотрел горизонт.

— Ага, второе судно приближается к перекрестию. Какое же расстояние до транспорта? — в раздумье шептал Виктор Николаевич, опуская перископ.

В притихших отсеках время тянулось томительно долго. Сафонову казалось, что лодка маневрирует уже по крайней мере час. Сегодня он будет производить залп. Так сказал старшина команды Руссков. И Сафонов стоял у торпедных аппаратов, замерев и дрожа от нетерпения.

Между тем Хрулев вновь взглянул на море и удивился: окрест бушевала метель, скрыв очертания транспорта.

Но вот мелькнул борт вражеского судна. «Челябинский комсомолец» повернул градусов на десять влево. И наконец в первый отсек полетела долгожданная команда:

— Аппараты — пли!

Бурным горным потоком зашумел в торпедных аппаратах воздух, выталкивая длинные стальные сигары, начиненные взрывчаткой.

— Торпеды вышли! — доложил через несколько секунд в центральный пост Сафонов.

И тотчас поступила команда уходить на глубину. Николай Господченко заполнил цистерну быстрого погружения.

В центральном посту равномерно раздавались доклады боцмана:

— Десять метров, пятнадцать, двадцать…

— Продуть быструю! — командует командир.

Продули.

— Двадцать пять, сорок… — продолжал докладывать боцман.

Лодка наконец остановилась на нужной глубине и, развернувшись, двинулась в направлении, обратном движению конвоя.

Словно эхо разнеслись по отсекам протяжные взрывы: один, второй.