Подводная уральская

Лишь к вечеру устранили неисправность, доложили. Старшина не похвалил, не поругал, промолчал. Назавтра он попросил разобраться с масляной системой, а на следующий день приказал сменить смазочное масло на подшипниках линии вала длиною чуть ли не в двадцать пять метров. Что ни день, то новое задание, более сложное, чем предыдущее. Николаю и Наилю нравилось самим находить причину неисправности. Лодка стояла у пирса на предупредительном ремонте, и друзья догадывались, что многие неисправности мнимые. Старшине, видимо, хотелось проэкзаменовать новичков самым строгим образом, и он, незаметно разрегулировав тот или иной механизм, просил исправить, и они — сначала робко, потом все увереннее — разбирали насосы, проверяли магистрали, форсунки, подтягивали сальники, захлопки. Было бы неверно утверждать, что через месяц они знали двигатель как свои пять пальцев. Тем не менее познакомились со многими его капризами, нашли «лекарство от недугов». А когда было уж очень трудно определить «болезнь», на помощь приходили старшие специалисты, по году прослужившие на лодке, — Владимир Астахов и Александр Зубков.

Сдав экзамены, они получили допуск к самостоятельному управлению механизмами.

В Заполярье стояли белые ночи. Солнце опускалось неглубоко, доходило только до вершин сопок и вновь появлялось, играя лучами на рубке подводного корабля.

Эстафета

— Спасибо, Серега, уважил старого моряка.

Иван Сергеевич Николаенко, поднявшись со стула, обнял сына. Радости его не было конца. Это и понятно. Ведь воевал на море, и, конечно, ему хотелось, чтобы сын тоже попал служить на флот. И вот теперь, услышав от счастливого Сергея, что его направляют на подводную лодку «Челябинский комсомолец», отец взволновался до глубины души.

…О многих боях поведал своим детям отец. Сергей, затаив дыхание, слушал рассказы о дерзких атаках маленьких, но грозных для врага кораблей.

Сторожевой катер, на котором служил мотористом Иван Сергеевич, доставлял десантников на Малую землю близ Новороссийска. Разгружались, как правило, под сильным артиллерийским и минометным огнем. Береговые прожекторы лихорадочно шарили по заливу.

В начале ноября 1943 года катер, прорвав заслон противника, доставил боеприпасы на огненную землю Керченского полуострова — так моряки называли селенье Эльтиген. В этом районе днем и ночью бушевало море огня.

К утру разгрузились и полным ходом пошли обратно, но были встречены вражескими торпедными катерами.

— Огонь! — скомандовал командир.

Загрохотала носовая пушка, ритмично застучал пулемет, раздались автоматные очереди. Но, конечно, не пули заставили резко свернуть два неприятельских корабля: один из них с поврежденным мотором заплясал на крутой волне, другой, густо дымя, уходил в открытое море.

— Молодцы, артиллеристы! — крикнул командир и тут же был сражен осколком.

От взрыва снаряда попадали все и в машинном отделении. На какое-то время моторист Николаенко потерял сознание. Очнувшись, он спросил:

— Есть кто живой?

Вода с глухим рокотом врывалась внутрь корабля, мешкать было нельзя. Николаенко с трудом выбрался на палубу. Осмотрелся. Кругом бушевал огонь.

— Есть кто живой? — снова крикнул Иван Сергеевич. Никто не отозвался на его голос. Превозмогая боль от ожогов, моторист перевалил через борт, упал в море. Вода обожгла тело. Тем не менее медлить было нельзя, корабль почти совсем осел на корму и вот-вот должен был скрыться под водой. Опасаясь, как бы его не затянуло в воронку, он быстро отплыл в сторону.

После удара голова стала как чугунная. Сколько Иван Сергеевич плыл к берегу: час, два или три, — он не мог потом вспомнить.

С грехом пополам он все же добрался до берега.

Десант остался километрах в десяти. Николаенко оказался в тылу врага. «Что делать?». Там и тут слышалась чужая речь. До позднего вечера он скрывался между камнями, а когда на небе высыпали звезды, поднялся и тихо пошел вдоль берега, туда, откуда доносился шум боя.

К утру моторист был у своих, уставший, голодный, но бесконечно счастливый. Очутившись в окопе, он моментально уснул. А вечером, проснувшись, попросил автомат. В течение нескольких дней вместе с десантниками моряк отражал яростный натиск врага, ходил в контратаки, забрасывал фашистов гранатами, разил их меткими свинцовыми очередями.

Вернулся Иван Сергеевич на родной Урал в 1946 году. Женился. Родились у него две дочери, затем сын. Назвали его в честь деда Сергеем. Отец души в нем не чаял. Как же, продолжатель рода Николаенко. Иван Сергеевич покупал сыну книжки все больше о моряках: и художественные, и документальные — всякие. Однажды принес повесть Владимира Дубровского «Наше море», изданную в Крыму, в Симферополе в 1958 году.

— На, читай, сынок!

На другой день, вернувшись с работы и не успев переступить порог, он услышал взволнованный голос:

— Папа, про твой катер написано!

— Да что ты?

— Точно!