Подводное солнце

В Америке наделало много шума напечатанное газетами сенсационное сообщение специального корреспондента телеграфного агентства «Слух» Джорджа Никсона, переданное им с борта корабля «Форрестол».

Армада коммунистической агрессии

«Все мы, пассажиры мирного торгового парохода, любуясь бирюзовыми водами Баренцева моря, близ мыса Канин Нос, что означает „нос ястреба“, внезапно были потрясены ужасающим зрелищем.

Из горла Белого моря на простор полярных вод выходила грозная эскадра морских кораблей.

Впереди шел тяжелый флагманский линейный ледокольный корабль, вооруженный не только крупнокалиберными орудиями – мы видели на корме гигантскую куполообразную броню одного из них, – не только гидромониторами, позволяющими струей воды резать паковый лед, но… несомненно, также и секретным оружием для пуска ракет с ядерными головками и образования завесы радиоактивных газов, от действия которых жители Америки обречены погибать в страшных мучениях.

На мостике флагмана мы видели людей с кровожадными улыбками, читавших на борту нашего парохода имя незабвенного военного министра, памятник которому красуется в Вашингтоне, но заветы которого преданы ныне забвению. Мировой коммунизм, которого так страшился Форрестол, стоит перед нами, подобно тигру, не отгороженному теперь ни решетчатым забором, ни металлическим занавесом. Только видя это хищное чудовище, можно осознать всю ту смертельную опасность, которая грозит цивилизации, усыпленной безумной политикой сближения с коммунистическим миром.

Мы, потрясенные пассажиры корабля „Форрестол“, видели эту опасность воочию.

Полоса дыма простиралась до самого горизонта, и на ней, подобно зубам акулы на ожерелье войны, нанизаны были корабли. Их было несметное число. Они уходили за горизонт, и кто знает, на сколько миль…

Мы видели чудовищную армаду из сотен и сотен кораблей, способных перебросить на нашу мирную, беззащитную Аляску коммунистическую армию с танками, пушками, реактивными самолетами – армию коммунистической агрессии.

Пусть эта корреспонденция прозвучит предостерегающим воем сирены. Пусть подхватит она гневный голос истинных американцев, ратующих за вооруженный отпор международному коммунизму. И пусть умолкнут те, кто мямлит о мирной жизни непримиримых между собой лагерей. Надо смотреть правде в глаза. Нашу свободу могут защитить только мужественно сброшенные в нужном месте ядерные бомбы, отказ от применения которых – самоубийство; нас защитят только военные базы, расположенные в угрожаемых районах. Лучшая защита – это нападение! Поэтому нам нужно особенно ценить наиболее отдаленные от нас плацдармы военных действий. Мы обязаны снова и снова защищать эти дальние рубежи свободного мира, будь они в Азии, в Африке или в Европе. Во имя национальной обороны нужно все непримиримее быть к тем, кто внутри нашей страны действует в чуждых нам интересах, прикрываясь нашей конституцией, якобы дающей право действовать во вред Америке, надо нетерпимее быть к нашим домашним коммунистам. Пусть почувствуют некоторые наши мягкотелые лидеры, что их политика примирения чревата опасностью коммунистической агрессии, которая на этот раз может угрожать не только далеким от нас странам, но и самой Америке. Именно это и почувствовали мы в Арктическом бассейне, отделяющем нас от коммунистического мира, увидев здесь эту опасность собственными глазами!»

Это была первая корреспонденция Джорджа Никсона, которой он угодил «бешеным».

Его творение было напечатано в нескольких близких «бешеным» газетах и влилось в общий хор воплей, призванных оглушить вновь выбранных конгрессменов и повлиять на политику в верхах. Разумеется, истерические выкрики мистера Джорджа Никсона об агрессии советских кораблей были столь же правдивы, как и его красочное описание зловещего дыма, вырывающегося из пароходных труб.

Дело в том, что из труб полярных кораблей не вырывалось и не могло вырваться ни одного клуба дыма по той простой причине, что ни на одном из них в кочегарках не жгли угля. Могучие паровые машины, как и прежде, вращали винты, но пар получался не в старинных паровых котлах, а в установках, где ядерная энергия предназначалась отнюдь не для тех ужасов, которыми пугал мистер Джордж Никсон.

Виктор Омулев, знавший из письма Майкла о его кузене Джерри, меньше всего предполагал, что этот вчерашний неудачник, перо которого «стоило меньше, чем перо на долларовой шляпке», проплывает сейчас мимо кораблей строительной флотилии.

Виктор стоял на корме флагманского ледокола-гидромонитора, способного и давить, и резать лед, и любовался остающейся за ним пенной дорогой, пересекающей линии бегущих волн. Казалось, что идущая сзади цепочка кораблей входит в эту проложенную в море просеку.

Подошел Денис. Его квадратное лицо улыбалось, глаза щурились, коротко стриженные усы топорщились.

Он оперся о реллинги рядом с Виктором и стал молча глядеть на клокочущую за кормой воду. В пенных водоворотах чувствовалась могучая сила скрытых винтов, оставлявших за собой долго не исчезающий след.