Подводные волки

Моим ребятам вручили тело застреленного моряка, упакованное в холщовый мешок, и подробно объяснили задачу. Она не самая сложная для такого опытного пловца, как Георгий Устюжанин, и по истечении сорока минут его бодрый голос уже докладывал об окончании работы:

– «Ротонда», я – «Скат». Обследование закончил, причина установлена. Начинаю подъем.

Ключевая фраза «причина установлена» означала, что тело одного моряка надежно упрятано на борту затонувшего судна, а тело другого найдено и готово к подъему.

– «Скат», я – «Ротонда», понял вас. Ждем наверху…

Мы вовремя закончили операцию, так как с западной стороны горизонта неожиданно появился силуэт корабля.

– Шведы, – предупредил нас капитан «Челомея».

К подходу небольшого судна с водолазной командой на борту мы полностью готовы: на столе медблока лежал поднятый парой Устюжанина моряк, который, вне всякого сомнения, был оглушен взрывом и попросту утонул. Причиной взрыва, согласно нашей версии, являлась старая немецкая мина (осколок прилагается).

Все это с подробными пояснениями представили шведской делегации, прибывшей на борт «Академика Челомея». Шведы выслушали наш доклад, осмотрели труп с ржавым осколком и, забрав улики, удалились. А через час приступили к подводным работам.

– Поверили? – поднявшись в ходовую рубку, спросил я у Горчакова.

– Не знаю, – выпустил он клуб табачного дыма. – Подождем немного, а перед уходом свяжемся по радио, спросим о результатах.

Поверили или нет – сказать сложно. Во всяком случае, были вежливы и спокойны, а приметив наше намерение отбыть из района, поблагодарили и пожелали счастливого пути…

Глава третья

Архипелаг Земля Франца-Иосифа,

подскальная база на острове

Земля Александры

Две недели назад

Согласно созданной Нойманном программе, начинался первый этап пробуждения, суть которого состояла в плавном повышении температуры подаваемого в капсулы воздуха на три с половиной градуса.

Два пожилых человека – дежурная смена – находились в разных концах длинного зала, едва освещаемого плафонами тусклых ламп. Вдоль одной стены ровным рядком располагалось несколько десятков одинаковых капсул с круглыми окошками наподобие судовых иллюминаторов. Вдоль противоположной стены стояли обыкновенные армейские койки, застеленные чистым, но весьма потрепанным постельным бельем. В ближнем торце зала рядом с тяжелой бронированной дверью находился инженерный пост наблюдения и приборного контроля. В дальнем был обустроен врачебный пост с операционным блоком, с хирургическим и реанимационным наборами.

За приборами, сгорбившись, сидел сухощавый мужчина в грязной одежде. Лица не было видно за ниспадающими локонами засаленных волос, почерневшие руки дрожали, затуманенный взор надолго приклеился к каменному полу.

У врачебного поста прохаживался другой старик – осанистый, высоколобый, с пронзительным, ястребиным взглядом. Хорошо отстиранный халат буквально слепил белизной в полумраке узкого зала.

Мужчины ждали пробуждения своих товарищей с нетерпением и опаской. Нетерпение происходило от обычного человеческого желания сменить обстановку, пообщаться, выговориться. Чувство опасности появилось вследствие того, что процесс пробуждения с каждым разом усложнялся, становился более длительным и в некоторой степени непредсказуемым.

Прокипятив и аккуратно разложив на столе медицинские инструменты – на тот случай, если потребуется оперативная помощь, – профессор Нойманн вытащил сигарету и разломил ее пополам. Спрятав одну половинку в портсигаре и подпалив другую, он с наслаждением затянулся и громко произнес:

– Хватит дуться, Курт, пора мириться – впереди тяжелая работенка.

Напарник не откликнулся и даже не пошевелился. Его растрепанные волосы, вечно грязные руки, засаленная одежда и невероятный смрад, исходивший от давно не мытого тела, жутко раздражали Нойманна. И это раздражение было одной из причин ссоры, произошедшей несколько дней назад.

– Курт, – снова позвал профессор, – мы будем выглядеть перед товарищами не лучшим образом. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

Тот медленно повернул голову, поправил волосы. Взгляд голубых подслеповатых глаз некоторое время бесцельно блуждал по стенам, по капсулам и кроватям, по источникам света, по фигуре ненавистного профессора…

До Второй мировой войны Курт окончил Технический университет в Мюнхене, затем работал младшим инженером на различных военных заводах, не особенно продвигаясь по службе. В команду U-3519 он был зачислен инженером криогенных установок в последний момент – вместо погибшего под американскими бомбами коллеги. К слову, специалистом он оказался отменным.

– Очнись, Курт, пора браться за дело, – навис Нойманн над подчиненным, протягивая ладонь. – Ну же, Курт!

– Я готов, – кивнул тот, пожимая руку. – Но с условием, что ты вернешь мне банки с рисовой кашей и датским брусничным сиропом.

Профессор выпрямил нескладную фигуру, незаметно вытер ладонь о халат и бросил на подчиненного полный презрения взгляд. Так смотрят на опустившегося человека, подняться которому уже не суждено.