Подводный фронт

В таком походе, где многое зависит от связи, разумеется, не обойтись без опытного связиста. Поначалу планировалось, что пойдет сам флагманский связист бригады И. П. Болонкин. Но буквально в самый последний момент пришло распоряжение из Главного морского штаба откомандировать Ивана Петровича в Москву для решения ряда важных специальных вопросов. Пришлось срочно искать замену. Дивизионный связист капитан-лейтенант В. А. Гусев — человек легкий на подъем, — получив приказание идти в поход, в несколько минут собрал свой походный чемоданчик и вскоре уже был на «К.-22», хлопотал возле аппаратуры.

Вместе с собой на «К-3» я взял флагманского штурмана бригады капитан-лейтенанта М. М. Семенова.

Оживленно было на пирсе в минуты проводов. Как всегда, прибыли сюда А. Г. Головко и А. А. Николаев. Прошли по лодкам, буквально каждому подводнику пожали руку, каждому сказали добрые слова напутствия, У трапа «К-3» простился с ними и я.

— Ну, комбриг, — сказал мне на прощание командующий, — веди свою эскадру. Да смотри, чтоб снарядов не только для боя, но и для салютов хватило.

Одна за другой отошли «катюши» от пирса. Развернувшись, двинулись к выходу из гавани в кильватерном строю: впереди «К-3», за нею «К-22».

Скрылся из виду Полярный. А я все не уходил с мостика. После стоячего, затхлого воздуха подземного командного пункта не мог надышаться свежим морским ветром. Внизу разбивались о маслянисто-черный борт «катюши» волны, и соленая пыль проносилась над кораблем, орошая лицо. За кормой лодки, издавая резкие гортанные крики, неслась беспокойная ватага белоснежных чаек.

В первые месяцы войны мы все заметили, что значительно поубавилось в Кольском заливе этих птиц. Распугали их взрывы вражеских бомб. Куда-то исчезли эти вечные спутницы моряков, и каким-то неприветливым, недобрым стало море без них. Но вот прошло время, и, хоть война еще в самом разгаре и вражеские самолеты довольно часто появляются над Кольским заливом, чайки вернулись. Вернулись, как возвращается жизнь на горячие пепелища освобождаемой от фашистской нечисти советской земли. И сердце воспринимало это как тоже одно из предвестий пока далекой, но такой желанной Победы.

…Одна за другой лодки вышли из залива. Тут нужна была особая осторожность. Кто знает, может, где-то в глубине подстерегает нас вражеская субмарина. Даем ход 15 узлов и идем противолодочным зигзагом.

Сумерки быстро сгущались над морем. И вот уже мгла хоть глаз коли. В час ночи мы прибыли в район мыса Харбакен и на скорости 7 узлов в надводном положении начали совместное патрулирование маневренного района. Курсы старались располагать с таким расчетом, чтобы, проходя в 2–3 милях от берега, просматривать всю прибрежную полосу.

Заснеженный пестрый берег был виден прекрасно, а вот силуэт «двадцать второй», которая держалась всего в 2–3 кабельтовых за нами, с трудом просматривался даже в бинокль. Это и понятно: защитная окраска лодки на то и рассчитана, чтобы сделать ее как можно менее заметной со стороны. Но в данном случае нам надо было обязательно видеть друг друга. Для этого старались четче держать место в строю, добиваться большей синхронности в выполнении каждого маневра. И в общем-то это нам удавалось. Всю ночь «катюши» вели совместный поиск, меняя скорости, курсы, и ни разу, даже на короткое время, не потеряли друг друга. Целей, подходящих для атаки, мы, однако, не встретили. Видели, правда, вражеские мотоботы, которые, судя по всему, несли гидроакустическую вахту. Лодки по моей команде уклонялись от них погружением.

С рассветом с «К-3» длинным проблеском затемненного зеленого фонаря дали условный сигнал. Обе лодки погрузились и продолжили поиск уже в подводном положении. Целей все не обнаруживалось. Но это не значит, что время проходило в бесплодном ожидании. Нет, мы использовали каждую минуту для отработки совместных действий. Лодки осуществляли различные перестроения, проигрывали различные варианты торпедных атак. Время от времени «катюши» подвсплывали — уточнялось их положение относительно друг друга. И вновь за работу.

Четко, уверенно распоряжался в центральном посту командир «К-3» капитан 3 ранга Кузьма Иванович Малофеев, Подтянутый, жилистый, сухопарый — в самом облике его чувствовалась незаурядная воля, большая внутренняя сила. Это был один из опытнейших командиров в бригаде. Его командирская биография началась еще в 1936 году на Балтике. Во время финской кампании Кузьма Иванович несколько раз выводил в боевые походы «С-3», которую он тогда возглавлял, и за отличие в боях был награжден медалью «За боевые заслуги». Ну а здесь, на Севере, он уже удостоился за ратные успехи такой высокой награды, как орден Ленина.

Опыт Малофеева для меня был большим подспорьем. Ему не приходилось, так сказать, разжевывать те или иные указания. Все он понимал с полуслова, хорошо представлял надводную и подводную обстановку, чувствовал своего коллегу с «К-22» Василия Федоровича Кульбакина. А для совместных действий это крайне важно.