Подводный реванш

— Ну, из пальца там или еще из чего — это уже профессиональные секреты непосредственно каждого из работающих в газете. Мне, в данном случае, важно, чтобы опубликованные у нас материалы не менее, чем на корпус, опережали поступление официальной информации и хотя бы на полкорпуса — публикации в других периодических изданиях. Понятно?

Мы что-то невнятно пробормотали в ответ и закивали.

— О! — после выходных неподдельно обрадовался Гусаков, увидев меня на пороге редакции. — Слушай, ты просто как никогда более вовремя! Тут у нас вчера Исламову лишили аккредитации, и кому-то необходимо срочно вылететь вместо нее. Ты себя как чувствуешь? К командировке готов?

— Как говорится в одном рекламном ролике: «Ой! Ну надо, так надо». Когда отправляться?

— Сегодня у нас что? Десятое декабря? Во, блин, как время летит, уже и Новый год скоро... Давай, значит, завтра и вылетай, я сейчас распоряжусь, чтоб тебе выдали командировочные и заказали билет до Североморска. Машка сказала, что двенадцатого в Видяево состоится вручение наград родственникам погибших, так что надо поторопиться...

— Ну завтра так завтра, — согласился я. — А за что Исламову-то турнули? Кому она там не угодила?

— Да считай, что всем! — махнул рукой Гусаков. — Командование Северного флота и раньше жаловалось, что она дезинформирует общественность своими статьями. А после ее последних публикаций их терпение лопнуло... Да ты вон возьми почитай, ты же декабрьских номеров, наверное, еще не видел?.. — И он бросил мне несколько номеров «Молодежки».

«На дне вокруг «Курска» лежали руки и ноги», — гласил набранный белыми буквами на густо-черном фоне заголовок одной из статей, и далее шел записанный Исламовой рассказ научного сотрудника НИИ «Моргеофизика» Андрея Попова, принимавшей участие в обследовании потопленной К-141:

«Аппаратуру OCEAN ROVER MK-3 мы получили в 1990 году в Шотландии. С ее помощью мы и исследовали лодку со всех сторон. Работа велась на небольшом научно-промысловом судне «Скаллопер», которое арендовали специально для этих целей. Люди под воду не спускались, только аппараты. Работали на протяжении трех недель по восемнадцать часов в сутки. Я был старшим научным руководителем группы. Рядом со мной постоянно находился особист — капитан первого ранга — и еще один технический работник.

Я смотрел результаты исследования в черно-белом и цветном изображении. Врагу не пожелаешь такое увидеть! Вся носовая часть лодки разворочена и метров на восемь залезла в грунт. Никакой пробоины нет, просто весь первый отсек — большая дыра. В него можно войти не через аварийный люк!

Наблюдал через монитор и лежащие на дне части тел — руки, ноги, элементы обшивки, резиновую оболочку носовой части субмарины. Все лежит недвижимо: на этой глубине течения почти нет.

В столкновение с другой подлодкой не верю абсолютно! Не тот характер разрушений, даже тот след на правом борту, вероятнее всего, появился в результате удара о грунт, о подводный камень... Разумеется, никаких, даже мельчайших обломков иностранной субмарины мы не видели, и о якобы найденном там ограждении рубки — все вранье! Судя по картине разрушений — это был внутренний взрыв, причем произошел он не на грунте, а на плаву: траекторию движения лодки можно проследить по лежащим на дне обломкам...»

... А на исходе следующего дня я уже был в Североморске.

— Значит, опять расстаемся? — потупилась перед моим выходом из дома Ленка.

— Ничего не поделаешь, — пожал я плечами. — Такая работа.

— Да, я понимаю. Просто...

— Ты что-то хотела сказать?